Дорога домой

– Нет… или неважно. Сейчас, пока я живу у тебя, я могу тут спать и заниматься, но этот дом не мой. Здесь твоя земля. И всё на ней тоже твоё.

– Ах да, земля. Я всё равно хотела с тобой об этом поговорить. Можно и сейчас, почему нет?

Она дошла до временной полки с инструментами, которую он подвесил к дальней стене, прислонилась к ней спиной.

– Питер, в твоей жизни было уже столько потерь. – Вола проговорила эти слова так, будто долго их репетировала. – Мне сейчас оформляют документы – дарственную на твоё имя на половину моего имущества. Я хочу, чтобы ты знал: где бы ты ни был, чем бы ни занимался, буду я жива или нет, это – твоё.

Питер сжался. Однажды зимой они с друзьями пошли играть на речку, катались там по льду, и его вынесло на самую середину, где лёд был тонкий. И дальше сразу тот ужасный миг: кругом вдруг чёрная ледяная вода и он запоздало понимает, что она вот-вот над ним сомкнётся. И точно так же сейчас: миг – и он уже охвачен паникой и страхом.

– Только имей в виду: тебе достанется та половина, которая ближе к дороге и к цивилизации. – Она с деланым огорчением покачала головой. – Не очень-то я изменилась за год, да?

– Не хочу ничего этого.

– Я думаю о будущем, Питер. Тебе скоро четырнадцать. Когда-нибудь ты уедешь. Наверное, поступишь в университет. Может, потом и не вернёшься сюда, но если вернёшься… – Вола обвела комнату рукой. – Сейчас это просто маленькая хижинка. Но к ней можно пристроить кухню, спальню – вот тут, будет с видом на персиковые деревья. И кстати: мне самой, как ты знаешь, не нужно электричество и не нужна никакая хитрая сантехника, но ты-то можешь всем этим пользоваться, я не собираюсь тебе запрещать.

– Я не хочу.

Она хмыкнула.

– Ну и пожалуйста, живи без электричества. Пока, во всяком случае. А там видно будет.

Питер отвернулся от неё.

– Нет. Я вообще ничего этого не хочу. И этого дома тоже.

Он услышал, как Вола сделала шаг в его сторону.

– В этой стране каждый второй отдал бы правую руку за то, что у нас с тобой есть, – сказала она. – Ведь мало где теперь чистая вода бьёт прямо из-под земли. И вряд ли в скором времени что-то изменится.

– Мне всё равно.

– Послушай. Твои родители рады были бы знать, что у тебя есть дом, где ты всегда будешь в безопасности. Дом, который ты любишь.

Страх нарастал. У этого страха не было имени, но он катился, набирал силу.

– Я ничего здесь не люблю.

– Но это неправда, – тихо сказала Вола. – Я видела тебя в лесу, в саду. Ты любишь эту землю. Я видела, как…

– Нет!

– …как ты работаешь с деревом. И как ты строил эту хижину. Я не слепая. Это была любовь.

– Нет. Нет! Я не люблю. Ни землю, ни лес, ни… – Он в отчаянии огляделся, и из каждого угла на него предательски смотрело всё то, что он делал собственными руками, от начала до конца, скользя по этому тонкому льду. Он схватил топорик и метнул в пол. Лезвие вонзилось в мерцающую идеально подогнанную половицу, из-под него отскочила щепка. – Ни всё вот это вот!

– Что случилось, ребёнок? Я что-то не так сказала? – Вола протянула к нему руки, но его безымянный страх вдруг обрёл имя.

Питер отшатнулся.

– Ты мне не мать!

Вола отдёрнула руки и обхватила себя за плечи.

– Я это знаю. Знаю. Я только хотела…

– Мне вообще никто не нужен, – сказал Питер, пытаясь смягчить резкость своих слов. Но удар уже был нанесён.

Вола смотрела на него так, будто жалела его, а не себя. Видеть это было невыносимо, поэтому Питер отвернулся.

Вот так. Уходи, не оглядывайся.

Он слышал, как она вздохнула. Как выдернула топорик из раздробленной доски. И как потом положила его на полку – наверняка строго параллельно остальным инструментам, он тоже научился от неё класть всегда так. Слышал, как она дошла до порога, ступила на шлакоблок, закрыла за собой дверь.

И ни разу не оглянулся.

Но, когда звуки перестали доноситься, он подбежал к окну.

Вола удалялась по дорожке, она уходила от него, и спина у неё была очень прямая.

Питер согнулся пополам. Боль в груди была такая, что, кажется, он мог бы сейчас умереть.

7

Возвращаясь домой, Пакс петлял и иногда замедлял шаг – вдыхал запахи и звуки тёплой весенней ночи. Но на подходе к Заброшенной Ферме желание поскорее увидеть щенков стало нестерпимым, и последний участок леса под светлеющим небом он проскакал резвой рысью.

Когда впереди показалась крыша сарая, Пакс остановился. Вчера Игла расширила логово для подрастающего потомства, и сейчас свежий песок искрился на траве, как иней. В полях кругом всё было мирно, тихо. Но Пакс всё же прижался к земле и стал осматриваться.

Во время прогулок малыши теперь осмеливались отходить чуточку дальше от норы. А вечером Игла хочет отвести их к водохранилищу, им пора учиться лакать. Пакс тоже пойдёт: нужны оба родителя, чтобы на первой семейной вылазке щенки не расползлись кто куда.

Тут Пакс уловил какое-то движение перед крыльцом. Шерсть у него на загривке встала дыбом, но потом он увидел: нет, это не крадущийся охотник – всего лишь невесомый меховой шарик катится, мелко подскакивая, в сторону лужайки. Кто-то из детёнышей выбрался из логова.