Дорога домой

А рядом с ней, в салоне первого класса как раз летел человек, который прекрасно разбирался в этих всех вещах. Он долго наблюдал за тем, как Раиса Ринатовна, облизываясь, изучала товары, как она бережно упаковывала их обратно, и спросил, наконец:

– Впервые в такой поездке?

– Я? – испуганно вскрикнула Давлетбаева. – Ну, можно сказать, нет, но в то же время…

– Да. В то же время – да! – тонко улыбнулся сосед.

Он вальяжно поднял руку и возле них очутилась миловидная стюардесса.

– Виски, пожалуйста. Мне и даме.

– Ой! Я виски не пью. То есть не очень, – вырвалось у Давлетбаевой.

– А зря! Впрочем, это, конечно, мужской напиток. Тогда, может быть, кальвадос? Или абсент?

– Я не знаю, – совершенно упала духом Давлетбаева. Она готова была вылететь от стыда в иллюминатор.

– Может быть, водки? Это привычней? – продолжал настаивать сосед.

– Нет! Что вы! Водку я не употребляю! Я же не пьяница!

– Пьяница? – усмехнулся мужчина. – А что же, употребляющий водочку непременно пьяница?

– Да что вы! – залепетала Давлетбаева, – Я совсем не то имела в виду. Просто у нас обычно водка… это, как бы сказать…

– Ну, хорошо! – смирился сосед и поднял глаза на стюардессу, которая с явным удовольствием наблюдала за разгромом этой «совковой» глупой тетки. – Что вы улыбаетесь?

– Я? Да нет же! Простите, – покраснела стюардесса и уже готова была исчезнуть, но мужчина ухватила ее за тонкую кисть.

– Бэллиз. Вот что подойдет этой даме! Двойную порцию со льдом.

Он повернулся к Давлетбаевой и тоном исследователя, нашедшего нужный компонент для важного опыта, заключил:

– Ведь вы согласны? Бэллиз – это то, что надо!

– Конечно! – со страхом и в то же время с облегчением выдохнула Раиса Ринатовна и, скрывая смущение, отвернулась к иллюминатору.

Давлетбаева подумала, что она лишь пригубит то, что ей принесут, и допивать не станет, потому что в действительности она любила лишь водку (чего очень стеснялась!) и сладкий клюквенный ликер, который впервые попробовала в Москве в восьмидесятом году на Олимпиаде. Ликер привозили тогда из Финляндии.

Однако бэллиз, тягучий напиток цвета кофе с молоком, сокрушил Раису Ринатовну, как русский мороз когда-то Наполеона – наповал, без всяких шансов забыть это ощущение. Она не заметила, как опорожнила бокал и даже вытянула языком последнюю капельку. Сосед немедленно подозвал ту же стюардессу и многозначительно щелкнул пальцами – перед Давлетбаевой на откидном столике вновь образовался рюмка с ликером.

– Что вы! – пьяно хихикнула Раиса Ринатовна. – Я же так напьюсь и буду дебоширить!

Сосед улыбнулся, и только теперь охмелевшая и осмелевшая Раиса Ринатовна, посмела поднять на него глаза и разглядеть. Это был мужчина за сорок пять, плотный, но не полный, невысокий, но и не маленький, с аккуратно подстриженными, короткими седеющими волосами, худым, холеным лицом с ярко выраженными носогубными складками и с маленькими внимательными серыми глазами. Он заметил, что Давлетбаева его откровенно разглядывает и усмехнулся:

– Не нравлюсь?

– Да что вы! Вы меня не так поняли… просто я…

– Не смущайтесь! Я иногда бываю бестактным. Чувствую это и все равно продолжаю игру. Наверное, от врожденной злобности.

– Злобности?

– Ну, конечно! Человек – злое существо. Только один это скрывает под маской благочестия или даже мудрости, а другой не в состоянии делать даже это. Остальное – это всё модификации зла.

– Почему вы так говорите? – Раиса Ринатовна обрадовалась, что разговор уходит в ту область общения, где она чувствовала себя в своей тарелке. – Человек – это звучит гордо, сказал классик и…

– …и умер невесть как и невесть почему, – засмеялся сосед. – Зло – это прогрессивное чувство, потому что в его основе принцип естественного отбора, так сказать, природный рынок. Оно выявляет слабых, неспособных к сопротивлению, и выводит их из оборота. И рынок функционирует нормально, формируя цены на свежий товар. Остальное уходит в канализацию вместе с тем, что «звучит гордо».

– Ну, знаете! – возмутилась Давлетбаева, вдруг почувствовав, что и здесь их силы не равны.

– Знаю! Я-то как раз знаю! Позвольте представиться – Валерий Романович Копенкин. Торговец, а в прошлом ответственейший работник центрального органа Ленинского комсомола. Вы не смотрите на мои седины, «комсомольцем», а вернее, функционером в этой славной когорте я был совсем недавно меньше двух лет назад. А кто вы? Впрочем, постойте. Позвольте, я угадаю.

– Попробуйте! – кокетливо выпятила вперед высокую крепкую грудь Раиса Ринатовна и многообещающе блеснула глазами. Она подумала, что ее новая жизнь начинается очень романтично и весело. Копенкин ей нравился с каждым мгновением все больше и больше.

– Вы… вы… учительница… в прошлом, – начал Валерий Романович, внимательно глядя в глаза Давлетбаевой.