Дорога домой

К середине трапезы мы все здорово напились. Вскоре после этого Ребекка ушла, чтобы сделать что-то типичнейше скучное и британское, например, послушать в своем номере «Тихую ночь» в исполнении Венского хора мальчиков. Ли пила вино, словно это была газировка, пока Бернд и Элиз хихикали над чем-то, сказанным учителем испанского языка директору на рождественской вечеринке в учительской, поэтому мне ничего не оставалось, как налить Ли воды и незаметно сделать знак официанту, чтобы он, наливая, пропустил винный бокал моей дочери. Затем Ли, слегка покачиваясь, встала из-за стола и сообщила нам, что идет спать.

– Не хочу застукать Санта-Клауса за делом, – заявила она. – Если такое случается, ты не получаешь подарков.

Это прозвучало как скрытое обвинение, но мы все послушно засмеялись. Я понял, что спать она не пойдет. Если Элиз и уловила это, то ничего не сказала.

– Думаешь, с ней все в порядке? – спросил я у Элиз минут через пятнадцать.

– Не знаю, дорогой, – ответила она. – Надеюсь на это.

– Крис. – Бернд наклонился ко мне, его губы были красно-лиловыми, как будто он разделался с пакетиком виноградных «Скиттлс». – Я бы на нее не наседал. Конечно, у меня нет ребенка-подростка, но по рассказам моих учеников… Мне кажется, дети в этом возрасте лучше, чем нам представляется, знают, что для них хорошо.

Элиз решительно кивнула.

– Будем здоровы, – сказала она. – За то, чтобы отдавать им должное. – И подняла свой бокал.

Ну хватит. Я отодвинул стул.

– Что ж, вы можете оставаться здесь, а я пойду проверю, как там она, – сказал я, игнорируя их поднятые бокалы.

Уходя, я услышал звон хрусталя. Почему-то я взял свой бокал с собой и пересек вестибюль, как собственную гостиную. На пятом этаже я достал карточку-ключ и открыл дверь. Мы взяли сьют, но у Ли была своя комната. Я постучал к ней.

– Ли?

Никакого ответа. Я нерешительно открыл дверь. Я никогда не был назойливым родителем, и мне не нравилось создавать сейчас подобный прецедент, но в то же время я не собирался мириться с изводившей меня нервозностью. Я включил свет. Как и предполагал, постель была пуста. Никакой записки, конечно.

Я прикинул свои возможности. Обращаться за помощью к Бернду настроения не было, равно как и терпеть их с Элиз заговорщицкие глупые улыбки. Я быстро поищу сам, решил я. Куда бы я пошел в ее возрасте? В какой-то другой бар? Познакомилась ли она с мальчиком? Меньше всего мне хотелось обнаружить свою дочь, тискающуюся за тропическими папоротниками с каким-нибудь прыщавым подростком из Бельгии.

Я поставил бокал, переобулся и начал поиски. Обойдя за полчаса примыкающую к отелю территорию, я ничего не обнаружил. Ли не было ни у бассейна, ни в баре, ни в парке, протянувшемся до края скалы, откуда открывался вид на залив. Я взглянул на часы. Десять тридцать. «Может, она в горячем бассейне», – подумал я. В раздевалках при спортивном зале находились отдельные спа-зоны для мужчин и женщин. Может, она захотела расслабиться. Но как я узнаю? Попросить кого-то из женского персонала отеля заглянуть туда? Я решил, что выясню сам, раз уж я здесь.

И там я ее и нашел. Не в раздевалке, а в самом спортивном зале – такая возможность даже не приходила мне в голову. Ли занималась на бегущей дорожке, бежала быстро, по крутому подъему. Я подошел и нажал кнопку экстренной остановки. Ли слегка запнулась, когда дорожка вдруг замедлила движение, и резко повернулась ко мне. Никогда ни у кого на лице не видел я такого откровенного выражения эмоций. Со дня смерти Софи, если не считать случайных приступов паники или агрессивных вспышек на сеансах терапии, с которыми я всегда предоставлял разбираться соответственно Элиз и врачу, Ли оставалась отдалившейся, холодной, оцепенелой. Сейчас же она выглядела оскорбленной, разъяренной и попавшей в ловушку. Ее лицо, которое должно было быть красным от напряжения, пугающе побледнело, словно Ли собиралась упасть в обморок.

– Просто решила пробежаться, чтобы лучше спать, – сказала она между жадными вдохами, стараясь придать голосу непринужденность.

Элиз говорила мне, что Ли изнуряет себя тренировками, но я всегда пропускал это мимо ушей. На самом деле я гордился, что Ли настолько же предана идее в форме подойти к футбольному сезону, как я некогда – к баскетбольному Но тут было нечто другое. Я подвел ее к скамейке для силовых упражнений и усадил. Ли дрожала. Впервые при ярком освещении спортивного зала я увидел, как она исхудала за последние несколько месяцев. Я принес ей стакан воды. Ли осушила его, и я принес еще. Вот бы это было так просто – я приносил бы ей стаканы с водой, пока она не восполнила бы потерю влаги, пока не исцелилась бы от своей боли.

– Может, прогуляемся? – наконец предложил я, когда ее дыхание выровнялось.