Дорога исчезнувших

А сам бывший владелец жертвенного ножа тем временем явно скучал, сидя на своем стуле, и с легким неодобрением косился на своего разговорчивого товарища. Судя по всему, ему хотелось скорее перейти к ритуалу, но поторопить приятеля он не решался. Литург видимо и сам заметил, что заболтался. И пришел к выводу, что пора перейти от слов к делу. Он аккуратно подвел не сопротивлявшуюся девушку к тому месту, где на полу нетерпеливо поблескивал нож и, взяв его в руку, успокаивающе произнес:

– Не волнуйся, я не убью тебя. Сперва я должен окончательно убедиться, тот ли ты человек, который мне нужен. Остался все же маленький процент сомнений.

А Мэдлин между тем пораженно смотрела и не могла оторвать взгляд от одного из артефактов, лежавших на полу. Девушка не могла поверить своим глазам, но видела ту самую книгу, которую они с Джереми использовали для перемещения из Междумирья. Выходит, именно она была одним из необходимых артефактов. И конечно же Джереми пришел к Литургу именно с ней, ведь ему нужно было как-то телепортироваться с трассы.

Мэдлин стало так горько на душе от того, что они потратили столько сил для того, чтобы забрать книгу из Города Застывших, не зная о том, что именно этот артефакт необходим для их гибели. Девушка в очередной раз поразилась тому, каким странным образом все было переплетено в этом необычном мире, ведь наличие фотографии в траурной рамке уже тогда ясно давало понять, чем все кончится. Да и Александр не зря сказал, что книга излучает очень черную энергию и лучше было бы им от нее избавиться, пока ее магия не обернулась против них самих. Однако без артефакта они не сумели бы перемещаться.

А впрочем, разве сейчас это имело какое-то значение? Все произошло так, как должно было произойти и обратного пути не было. Мэдлин с каким-то странным равнодушием и отстранённостью наблюдала за тем, как Литург берет ее ладонь и заносит над ней тот самый злополучный жертвенный нож, руны которого сейчас жадно пылали красным цветом, предчувствуя кровь. А девушке от чего-то было все равно, так словно все это происходило не с ней, а она – просто сторонний наблюдатель. Сложно сказать, что именно привело ее к такому состоянию: подчиняющий гипноз Литурга или осознание того, что ничего нельзя изменить, а может быть и все вместе.

Острое лезвие приблизилось к ее ладони и по бледной тонкой коже потекла горячая алая кровь. Казалось, что Литург лишь немного коснулся ее ножом, но из-за того, что лезвие было таким острым, порез получился глубоким, и капли крови, упали на злополучную книгу, как и рассчитывал колдун. Артефакт тотчас же осветился ярким голубым светом, а затем на короткое время поменял свой облик превратившись в странное существо, отдаленно напоминавшее змею. Но это длилось лишь секунды, видимо для полного перевоплощения ему необходимо было намного больше крови. На лице Литурга возникла торжествующая улыбка, все получилось так, как должно было быть.

– Поздравляю тебя, Мэдлин! Теперь мы все и ты сама в том числе убедились в том, что только твоя кровь, а не чья другая необходима для этого ритуала.

Правда в тот самый момент, когда лезвие ножа коснулось ладони девушке, вызвав такую бурную реакцию артефакта, произошло еще одно вполне закономерное событие. Мэдлин почувствовала боль от глубокого пореза, а это простое, древнее чувство отрезвило ее и вернуло к жизни. Природа, создавая своих детей, продумала все до мельчайших подробностей. И чтобы с ее глупыми творениями не произошло неприятностей, она подарила им замечательный инстинкт самосохранения. Больно, значит плохо. Плохо, значит надо что-то делать, чтобы больно не было. И это простое и незатейливое правило помноженное на чувство самосохранения, оказалось намного сильнее, чем сложная и тонкая магия подчинения Литурга.

В тот самый момент, когда колдун снова занес руку с ножом, видимо намереваясь побыстрее покончить со всем этим и теперь уже позволить насытиться артефакту всей кровью девушки, Мэдлин со всей силы вцепилась ему в руку ногтями. И это быстрое, выстроенное на инстинкте движение, заставило мага вскрикнуть от боли и на секунду выпустить девушку.

А надо отдать должное, что ногти у Мэдлин были очень длинными и острыми. Они были крепкими от природы. Всю свою жизнь ей было жалко их стричь, не смотря на все заверения окружающих о том, что это уже не так модно и вообще неудобно. И вот теперь у ее маникюра настал звездный час. Завистники и противники длинных ногтей могли бы нервно отмалчиваться в сторонке, узнав о том, что спасло девушке жизнь. Ведь пользуясь тем, что Литург в замешательстве ослабил хватку, она толкнула колдуна и бросилась бежать к выходу.