Дорога из Освенцима

В последний раз обнявшись с Леной, Силка идет вслед за мужчинами, несущими носилки, и залезает в «скорую». Еще раз бросив взгляд на подругу, она обращает все внимание на пациента. Силка вновь задает ему вопросы, ответы на которые понадобятся врачам по приезде в санчасть.

Возвращаясь в тот вечер в свою комнату, она собирает охапку цветов. Расставленные по горшкам, кувшинам и кружкам, они встречают других медсестер, вернувшихся со смены.

* * *

Наступили белые ночи. Силка с медсестрами по вечерам гуляют во дворе. Время от времени Силка подумывает о том, чтобы рискнуть и пойти на территорию основного лагеря и повидаться с подругами, побродить между бараками, посмеяться вместе, что случается лишь в это время года. И сможет ли она, в конце концов, найти слова? При мысли об этом что-то внутри ее сжимается. Она знает, что некоторые мужчины и парни узнáют ее, что это небезопасно, поэтому не решается пойти. В последнее время ей не попадается Александр, – возможно, у них не совпадают смены, – но все же она часто поглядывает на административное здание – так, на всякий случай.

Она почти рада возвращению сильных ветров, низкому солнцу над горизонтом, когда искушение больше не угрожает ей. Но, как возмездие, наступает зима. Благодаря уступкам, отвоеванным в роковой прошлогодней забастовке ценой десятков жизней, работа на много дней замирает, потому что заключенных не заставляют работать на сильном морозе, при крайне низких температурах, и в постоянном мраке. Длительное время заключенные не покидают бараки. Вся территория лагеря занесена высокими сугробами, и даже до столовой дойти невозможно. Дорога между лагерем и шахтой завалена снегом, и поэтому возникают большие трудности в отправке угля, необходимого стране, на грузовиках или по железной дороге.

Заключенные тщетно пытаются убрать снег у бараков и расчистить тропу к столовой. Это удается немногим, но большинство даже не пытается, ведь свежий снег выпадает быстрее, чем люди успевают убрать старый.

Но между зданием, где живет медицинский и сестринский персонал, и санчастью тропинки расчищаются.

Травмы, с которыми теперь сталкиваются Силка и другие медики, часто являются следствием жестоких драк, когда скучающие мужчины и женщины, много дней подряд вынужденные находиться в помещении, выплескивают накопившуюся энергию в виде физического насилия. В некоторых случаях побои настолько серьезны, что жертвы не выживают. Заключенные набрасываются друг на друга, как звери в клетке, лишенные смысла существования. Ростки оптимизма, не успев толком расцвести в душе Силки, засыхают и вянут. Люди всегда вот так обращаются друг с другом, думает она.

Ухудшение и без того плохих санитарных условий, когда люди зачастую отказываются выходить на улицу для отправления основных функций организма, приводит к заболеваниям и, как следствие, переполнению отделения. Врачи часто сетуют на то, что понапрасну тратят время на лечение пациентов, которые скоро вернутся с теми же симптомами, с теми же хворями. А потом погода немного улучшается, температура воздуха повышается на несколько градусов, что позволяет заключенным вернуться в забой.

* * *

– Выезд «скорой»! – кричит Федор.

– Иду, – откликается Силка, хватая ватник и новый мягкий шарф, который недавно подарила ей Раиса. – Куда едем? – спрашивает Силка, когда машина поворачивает от центральных ворот.

– Недалеко, с той стороны административного здания, – отвечает Кирилл.

– Очередной сердечный приступ? Какой-то начальник развлекался с тем, с кем не следовало? – шутит Силка.

Федор и Кирилл ошарашенно пялятся на нее.

Вокруг больного, загораживая им обзор, стоят несколько человек. Подойдя к ним ближе, Силка замечает лежащий неподалеку деревянный брусок, покрытый кровью.

– Отойдите в сторону! – кричит Кирилл.

Люди расступаются, и Силка видит неподвижно лежащего на земле мужчину, истекающего кровью. Белый снег вокруг него окрашивается в отвратительный красный цвет. Федор с Кириллом подходят к мужчине, а Силка замирает на месте, уставившись на запятнанный кровью снег.

Освенцим-Биркенау, 1944 год

Силка просыпается от громкого хлопанья двери блока 25. До конца не очнувшись ото сна и силясь вспомнить, где она находится, Силка оглядывает комнатушку. Выбравшись из койки, она берет пальто, служившее ей дополнительным одеялом, надевает его, потом засовывает ноги в сапоги, стоящие рядом с койкой, и натягивает толстые перчатки.

Открыв дверь из каморки в большое помещение, в котором десятки женщин провели свою последнюю ночь, Силка пронзительно кричит: