Дорога к дому

Крепыш застонал под боком у Макса. Выглянув из товарного вагона, он посмотрел на Тиффани и фыркнул:

– Медведи не умеют плавать. И совершенно точно не откладывают яиц.

– Ничего подобного, – отмахнулась енотиха. – Мишки прекрасно несутся. Окрестные озёра переполнены медвежьими яйцами. Они огромные, как булыжники, медвежата вылупляются из них совсем созревшими и уже умеют плавать!

Рассердившись на Тиффани за такую наглую ложь, Крепыш оскалился и собрался зарычать на неё. Но Гизмо успела куснуть его за пятку:

– Не груби!

– Ладно, ладно, – сдался такс, нырнул обратно в товарный вагон и свернулся клубком рядом с друзьями.

– Ты бы лучше прислушался к моим историям, Крепыш, – поддразнивала его Тиффани. – Тебе надо запомнить все подробности, чтобы потом ты мог рассказывать всем, как обещал.

– О, мы расскажем! – заверила её Гизмо и вильнула хвостом. – Но сейчас лучше помолчим, чтобы обдумать сказанное тобой.

– Хорошо, – согласилась енотиха и свернулась на мешке с шариками.

На небе взошла луна, нервный лай и болтовня зверей сменились тихим посапыванием, и все они один за другим уснули. Веки Макса отяжелели, будто налились свинцом, и пёс больше не мог держать глаза открытыми. Звёздное небо затянуло серебряной пеленой.

– Эй, Макс, – позвала его Гизмо.

Лабрадор с усилием открыл глаза. Приподняв голову с пыльного пола, он посмотрел на мохнатую терьершу. Крепыш спал рядом с ней, грудь его медленно вздымалась и опадала, такс шумно дышал во сне.

– Да?

Задрав заднюю лапу, Гизмо почесала зелёный ошейник:

– Как ты думаешь, доктор Линн уже нашла лекарство?

– Я не знаю, – склонив голову набок, отозвался Макс. – Она сказала, что придёт за нами, когда найдёт его, поэтому я думаю, она всё ещё ищет.

Гизмо опустила уши и вздохнула.

– С тобой всё в порядке? – забеспокоился Макс.

– Не знаю, – призналась Гизмо. – Я немного боюсь. Что ждёт нас там, за стеной? Лошади и мыши, они все говорили, что люди не захотят нас видеть. – Йоркширка повесила голову. – Теперь мы едем к большой металлической стене, которая бьёт током животных, и одна собака, которая пробралась за неё, исчезла.

– Не волнуйся, – успокоил подругу Макс. – Таких отважных собак, как ты, я больше не знаю. Если кто-то и способен справиться с любыми трудностями, так это ты.

– Надеюсь. Обычно я не чувствую страха.

Макс лизнул подругу между ушами:

– Пока мы вместе, всё будет хорошо.

– Ты, я и Крепыш, – прошептала Гизмо. – Семья.

– Точно, – подтвердил Макс, и спустя несколько мгновений оба они погрузились в сон.

* * *

Макс стоял на гребне серебристой стены. Так высоко, что вокруг него кружились облака, окутывая пса холодным туманом. Всё небо занимало солнце. Сталь под лапами была холодна, как лёд, и подушечки пощипывало при каждом шаге.

Внутри стены гудело электричество, но пса оно не кусало.

Макс неуверенно прохаживался взад и вперёд. С одной стороны стены, насколько хватало глаз, тянулось бесконечное пространство пустыни с палатками всевозможных форм и размеров, как в телерепортаже, который показывали по телевизору в торговом центре. Там были маленькие зелёные походные палатки из брезента и большие серые шатры, а также дома на колёсах. Перед ними стояли блестящие жаровни для барбекю, между временными жилищами людей тут и там виднелись машины – легковые и грузовые.

Откидные клапаны палаток хлопали на ветру. Комки спутанных сухих сорняков катались по пыльным проходам между временными укрытиями людей. Забытые на грилях хот-доги превратились в угли. Из одинокого радиоприёмника по пустым проулкам разливалась весёлая мелодия.

Бесконечное облако тьмы, которое так давно преследовало Макса, находилось по другую сторону стены. Оно плыло над разрушенными ураганом домами, затекало в заваленные мусором низины. Из темноты доносились лай и рёв, вой и мяуканье животных.

«Это теперь наш мир! – голосили звери. – Останься с нами, пусть природа будет дикой. Давай сохраним свободу».

Однако другие голоса завывали: «Мы скучаем по людям. Верни их домой».

Звуки становились громче и громче, сердитые крики, молящие возгласы и испуганный визг сливались в общий гомон, в котором ничего уже было не разобрать.

Макс лёг на живот.

– Тихо! – пролаял он, крепко зажмурившись. – Прошу вас, замолчите!

Всё стихло.

Макс проснулся.

* * *

Глаза у Макса были сухие и чесались. Горло саднило, шерсть нагрелась под палящим солнцем.

Он был один в товарном вагоне.

Поезд стоял.

Пёс запаниковал, сел и стал искать взглядом своих друзей. Светило яркое солнце – ночь прошла, пока Макс спал. При свете дня он увидел, что поля и леса Луизианы остались позади.

Вокруг расстилалась пыльная жёлтая равнина, испещрённая тёмными точками кустарника. Рельсы тянулись через пустынное пространство до самого горизонта. С двух сторон от путей шла низкая изгородь, сделанная из палок и колючей проволоки, её поддерживали, чтобы не завалилась, грубые камни.