Читаем Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова полностью

Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

В 50-е годы дачное строительство набирало и набирало обороты, вокруг больших и малых городов росли как грибы садоводческие товарищества и дачные кооперативы. Государство щедро нарезало им землицу, особенно всякие неудобья, колхозам и совхозам не интересные, а позже даже появился дополнительный выходной — страна перешла на пятидневку (не ради садоводов и огородников, но им это пришлось весьма кстати) — вот только стройматериалами обеспечить дачников в нужных объемах не получалось. Практически всё, что необходимо для загородного строительства, было в большом дефиците. Дачники выкручивались, как умели: что не могли законно купить, то доставали — так это называлось. А если без эвфемизмов, то либо сами воровали, либо покупали краденое.

Для людей, имевших на работе доступ к государственным стройматериалам, наступили золотые дни. Они тащили всё: доски и гвозди, цемент и краску, рубероид и электрофурнитуру — добыча не залеживалась, находила мгновенный сбыт. Их ловили и сажали, но других любителей легкой наживы это не останавливало.

Нет, нет, кто сейчас подумал плохое — больше так не думайте! Мы не будем обвинять Колю Тибо в краже подотчетных стройматериалов.

И не потому даже, что он хороший парень, а такие не воруют ни краску, ни цемент. Причина в ином: слишком мало времени он, выпускник 1958 года, отработал на стройке. Надо ведь сначала хорошенько осмотреться, понять, что и как устроено, что за люди работают рядом и от кого чего можно ожидать, что из плохо лежащего можно взять так, чтобы не схватили за руку. Лишь дурак начнет хапать сразу и будет тут же пойман, а мы не знаем о Тибо ничего, что позволило бы обвинить его в глупости. Напротив, он предстает крайне осторожным человеком — если такой берется за темные дела, то не с кондачка, а десять раз все обдумав и просчитав.

Гораздо вероятнее другое: Николая Тибо подставили.

Матерые строительные волки легко и просто могли обвести вокруг пальца вчерашнего студента. Достаточно было ему поставить пару автографов, принимая дела от предшественника, — не проверив, например, точно ли в ящиках лежит то, что на них написано, а если лежит, то в тех ли количествах. Подписал — и готово дело, теперь уже Тибо-Бриньоль своим карманом отвечает за украденное до него.

Такая версия объясняет все. И очевидную нищету Тибо, и пессимистичный тон его письма, и упоминание возможного суда. Он расплачивался за чужие грехи — отдавал, покрывая недостачу, почти все, что зарабатывал. И все равно, судя по письму, вероятность угодить под суд была не нулевая.

Один из бета-тестеров этого текста задал очень интересный вопрос: а почему Тибо вообще смог пойти в поход с Дятловым? Он ведь еще не наработал на очередной отпуск! Он должен трудиться на своей стройке, а не бродить по Уральским горам!

А ведь действительно:

— Тибо не отработал после выпуска 11 месяцев, необходимых для получения очередного отпуска (как отработал их Кривонищенко);

— он не мог оформить больничный лист на такой долгий срок, вернее, мог, но должен был тогда регулярно показываться врачу и продлевать больничный;

— за него не хлопотало туристское начальство, как за Слободина, чтобы работодатель оформил ему отпуск за свой счет;

— ему не оформили на работе командировку, как Игорю Дятлову на кафедре УПИ.

И что остается?

Его могли уволить.

Нет, не могли, как молодого специалиста, — три года не могли, закон не позволял.

Но из закона были исключения. Например, работник мог быть уволен по ст. 31 КЗОТ «Утрата доверия», которая означает: считаем вором, но доказать не можем — пусть компетентные органы разбираются.

Бинго?

Да, похоже, мы угадали. Подтверждение находится в походном дневнике Юрия Юдина (всплыл этот документ поздно, в 2010-х годах, и доступен стал широкой публике уже после смерти владельца).

В самом начале дневника, предваряя связный текст, разбитый по дням, идут отрывочные записи, сделанные для себя, для памяти, — в основном по итогам разговоров со встреченными по пути людьми. Очевидно, состоялся приватный разговор и с Тибо-Бриньолем, потому что одна запись касается именно его:

«К Тибо работал Свердл в (тресте 89) Главный ин-р Бушков».

Обратим внимание на время глагола. Почерк у Юдина в этой записи торопливый, небрежный, но прочитать слово как «работает» все равно не получается.

Не меньшего внимания заслуживает фамилия главного инженера — зачем она здесь?

Рассказывая о том, как трудоустроился и работаешь, логичнее вести речь о зарплате, об условиях труда, о том, чем приходится заниматься. А не сообщать фамилию начальника.

А вот если уже не работаешь, если тебя уволили или грозят увольнением (отстранили, например, от работы до окончания служебной проверки), да еще таким, что стыдно о нем рассказать вслух всей компании, — вот тогда вполне логично назвать фамилию человека, из-за которого пострадал.

Интересно, сохранились ли в Екатеринбурге архивы 89-го треста? Личные дела работников столь долго хранить не принято, но вдруг? Неплохо бы местным дятловедам прояснить этот момент.