Дорога к победе

Дуся, дочитав до конца, вздохнула. Ей хотелось читать до бесконечности, но солдатское письмо было коротенькое. "Да и что он будет писать об этих мастерских",- подумала она, складывая, как и был треугольником, конверт. - Вот и помоги маме, - думала она, направляясь домой. - Завтра уезжаю, а на сколько, не знаю. Наверное, на месяц, а может - и два. Кто его знает? И главное, в самый разгар летних работ.

- Пойду обрадую мать, - думала она, глядя на конверт, и поспешила домой.

В переднюю вбежала как вихрь. Но матери в избе не оказалось. Она кинулась во двор и увидела мать на огороде. Она кинулась туда.

- Мама, мама! - звала она, помахивая конвертом над головой. - От отца письмо!

- Ой, боженько! - засуетилась мать, и кинулась навстречу дочери, охая, а когда подошла и увидела конверт, прошептала: "Читай, доченька, читай. - Слава тебе.., что жив."

Дуся раскрыла конверт и стала читать уже знакомые строки. Мать слушала внимательно, и только шептала:„Жив. ., aгa, жив.., живой..." А когда Дуся кончила читать, мать сказала: «Дай, дочь, мне письмо,» - И когда Дуся отдала, она повертела его в руке, посмотрела на штамп и аккуратно свернув, положила в карман фартука. Они повернулись, и, не говоря друг другу слова, молча направились во двор.

Когда зашли в избу, мать достала треугольничек из кармана, чтобы положить его на ходики, висевшие на стене, для надежной сохранности, но не выдержав, попросила дочь прочитать еще раз.

- Ты, доченька, прочитай еще, - просила она. - Живой отец-то наш! Я знала, сердцем чуяла, не погиб... Читай, доченька, читай.

Дуся, бледная, взволнованная не меньше чем мать, стала читать. Читала она медленно, глотая откуда-то взявшуюся слюну, а затем совсем расплакалась. Мать тоже плакала, вытирая фартуком глаза. Меньшие брат и сестра проснулись и непонимающе смотрели на мать и Дусю. Мать увидела, что они проснулись и сквозь слезы стала им говорить: - Деточки, еще глупенькие, папка живой, вот письмо прислал, вам поклон передает... Пишет. ., чтобы слушались маму..!

Переговорили, поплакали еще раз, и когда немного успокоились, мать спросила: «Ну, что тебе председатель сказал?»

- Завтра, рано утром, выезжать. Со своими продуктами.

- И надолго?

- Неизвестно... Пока никто не знает.

- Ох, тогда надо готовиться,- заспешила, заохала мать.- И что туда готовить? Это же не на один день.

Она взяла из рук Дуси письмо, положила его на часы и, охая, вышла из комнаты.

Дуся, оставшись одна, призадумалась: "Если, допустим, ехать на месяц, то надо брать, кроме рабочей одежды, выходную, сменное белье, а вдруг дождь. А вот от дождя у меня ничего нет. Взять брезентовый плащ отца. Тяжелый. Но что поделаешь? "

- Дусь, а Дусь!- позвала мать из кухни.

- Что там, мам, - отозвалась она.

- Что же собирать тебе?

- Да что, положишь.

- Как это, что положишь!- возмутилась мать. - Ты же едешь не в гости и ни на один день, самое малое, считай, на месяц, а то и два.

- Председатель обещал подводу для подвоза продуктов.

- Да что она каждый день продукты будет возить вам. Их в колхозе одна-две и обчелся. Председатель сам часто ездит на стареньком велосипеде.

- Я не говорю, что каждый день, а в неделю раз.

- Так и скажи, готовь на неделю, а там и две. Как, говорится, едешь в дорогу на день - бери продуктов на пять. Положу недели на две. - Ложи на две. Не на себе нести, довезут. Так за сборами в дорогу прошел незаметно день.

Рано утром, девушек и молодых женщин отправили в район в сопровождении двух подвод.

8

Проснувшись, Дуся повела еще мутными спросонья глазами по дощатому, не смазанному, а оттого и почерневшему от времени, потолку; в неровностях стен, сложенных из цельных ошкуренных бревен и по углам висела старая, пропитанная легкой трухой паутина. Между бревен кое-где от времени образовались щели, через которые пробивался еще неясный рассвет. Дуся перевела свой взгляд на девчат, лежавших в разнообразных позах на соломе, разбросанной прямо на полу. Они крепко спали.

Вчера им достался тяжелый каменистый грунт, и все изрядно устали. Бок, на котором она лежала, занемел, хотела повернуться на другой, но только шевельнулась, как боль ударила в поясницу. Она чуть не вскрикнула, но сдержалась. Тело все ныло от земляной работы, особенно руки и ноги. Приходя в себя, она подумала: «Откуда такая боль? Ведь я нигде не падала, не ушибалась.» Она, не веря себе, решила снова повернуться и тем самым испытать себя. Повернулась и, замерев в ожидании боли, прислушалась, но боль не повторилась. Она обрадовалась, но все еще чего-то боялась. Она еще раз повернулась, теперь уже на тот бок, на котором лежала, но острой боли, как была в первый раз, не появилось, но она полностью не освободилась от страха, который сковывал все ее существо, но уверенность в своих силах нарастала.

Она еще раз окинула взглядом старый, видать построенный еще до коллективизации из добротных дубовых плах амбар, который каждую секунду наполнялся ярким светом, исходящим снаружи.