Дорога к себе

— Знакомый голос, — Сарнайт недовольно поморщилась и обернулась — к ним по колено в облаках не спеша шел Герхард.

— Ты никогда не сможешь его подчинить, — он присел на кровать, провел по ее крутому бедру пальцами и укоризненно покачал головой.

Повинуясь легкому движению руки дракона, на женщину легло тонкое, как лунный свет, покрывало.

— Подари ему сон. Я расплачусь за мальчишку, моя госпожа.

— Роанергес никогда не отличался большим умом, — недовольно передернула плечами женщина, нехотя отпуская ашурта.

— Не клевещи на Клера, любовь моя, — дракон взял богиню на руки и понес прочь из раннего утра в фиолетовые сгущающиеся сумерки. — Ты кого угодно можешь напугать, но он испугался не за себя.

— Мальчику нужна эта ночь. Он словно состарился и умер в тот час, когда убили его жену. Всего ночь — и он оживет. Разве сейчас он похож на демона страсти?

— Ему достаточно твоих поцелуев, остальное сделает его девочка, — дракон нежно прикоснулся к ее губам, опускаясь в клубящуюся звездную пыль. — Этот непокорный будет страстен только с ней, но не с тобой.

Сарнайт обвила его руками и откинулась назад, прищурив глаза:

— Сам пытался его приручить?

— Ты прекрасно знаешь, что меня мужчины не интересуют, любовь моя, — Герхард откинул покрывало и начал ее поцеловать.

— … три дня… изменник….

— Я соскучился… по тебе… невозможно… соскучился….

— Лжец… — она застонала от наслаждения.

— … да… люблю тебя….

Сантилли очнулся в седле перед Таамиром. С минуту щурился, растирал лицо и тряс головой, мешая дракону управлять жеребцом, пока тот раздраженно не прижал его к себе. Еще минуту пытался понять, где он и с кем, и после этого начал активно возмущаться и слабо вырываться из рук Ин Чу. Фраза «Какого дьявола?» была первой и единственно цензурной, какая-то часть слов переводу вообще не подлежала в связи с отсутствием аналогов в речи, но общий смысл легко угадывался.

Герхард морщился, но молчал, король почти сразу завелся и начал огрызаться. Остальные не слушали: бывшая «амазонка» переживала полный жизненный крах, а Райнерд, которому выпало невероятное счастье быть ее наставником, придумывал испытания и задания, больше смахивающие на пытки.

— Убрал руки и отпустил меня, — ашурт наконец-то додумался снизойти до нормальных выражений и получил вожделенную свободу, которой немедленно и распорядился, со второй попытки перетащив ногу через шею жеребца.

Свобода плавно перетекла в короткий полет и жесткое приземление — трава пружинить под весом ашурта отказалась. Таамир с неподражаемым выражением сочувствия на лице следил, как демон, шатко стоя на четвереньках, пытается подняться с колен и медленно заваливается на бок.

— Дьявол! — тот слабо похлопал ладонью по земле. — Я сдох или нажрался?

Король, кивком отослав Райнерда с подопечной в лагерь, спрыгнул и сел рядом с ним на корточки:

— Падалью не воняешь.

— Спасибо, — Сантилли вяло приподнял голову и тут же обессиленно уронил ее. — Тогда что?

Таамир невольно вздрогнул и похолодел, увидев его глаза, налитые кровью. Что же произошло у богини смерти, если гордый демон не захотел подчиняться, в который раз предпочтя жизни смерть?

Возле них остановились ноги Герхарда:

— Не надо было отказывать ей, мальчик, и сейчас бы скакал молодым козленком.

Понятно, мальчишка не захотел изменять женам, но существам такого порядка, как Сарнайт, не отказывают.

— Уж лучше я буду трупом, чем козлом, — возмутился демон и поморгал. — Это надолго?

Граф без слов сунул ему под нос изящную флажку, подарок богини, от которой Сантилли яро шарахнулся, не смотря на убийственную слабость. Но бороться с двумя драконами не под силу даже здоровому демону, поэтому лекарство, больше напоминающее пойло и по запаху, и по вкусу, было почти беспрепятственно влито в рот императора.

— Ящерицы, — пробормотал он и затих, прикрыв глаза.

Точно такими же они были, когда чуть ли не целую жизнь назад Таамир пытался вернуть бывшего любовника при помощи Печати подчинения, а в результате едва не убил. Король не знал, как и кто в тот раз выхаживал Сантилли, но когда он через некоторое время пришел с ним разбираться по поводу разгрома в своей спальне и плачевного состояния помогавшему ему Эдингера, то ашурт уже был свеж и бодр, хотя бледен, как покойник. Даже язвил и хамил, что у него вообще-то никогда не задерживалось. То, что последовало за этим, Ин Чу вспоминать не хотел — полное фиаско.

Он пересел с корточек на землю и положил пальцы на шею Сантилли, нащупывая пульс.

— Жив, — коротко среагировал тот, не открывая глаз, — не надейся.

Король усмехнулся:

— Тебя прибить — семь потом сойдет.