Дорога к себе

      Вечером уложила дочку спать и вышла в сад. Было прохладно, и она накинула на плечи большой цветастый платок Светланы Ивановны, лежащий для этой цели на полке у выхода. В саду царила первозданная тишина. До соседского участка была добрая пара сотен метров, и оттуда не доносилось ни звука. Оля дошла до удобной резной скамейки и села, вслушиваясь в тишину. Строго говоря, это была не тишина, а музыка природы. Шелест листьев под тихим дуновением теплого ветерка, то ли звон, то ли стрекот насекомых под ногами, писк пролетающих комаров, все это сливалось в непрерывный поток. Особую нотку в этом оркестре добавлял чуть слышный плеск волн текущей неподалеку величественной реки.

      Скамейка была еще теплой, прогревшейся за день. Удобно устроившись, Оля посмотрела вокруг и вздохнула. Красиво. Но как у нее одиноко на душе! Перед глазами всплыло лицо Глеба. Не презрительно-властное, каким оно было все последнее время, а нежно-любящее из начального периода их супружества. Но, быстро изменившись, превратилось в жесткое и холодное.

      И тут же, перебивая его, возникло лицо Виталия, глядящего на нее с безнадежной любовью. За долгие прошедшие годы выражение лица у него не менялось. Если бы она знала об этом раньше! Верность и постоянство так редки сейчас, что должны цениться на вес золота. А вот она не оценила. Вернее, оценила, но поздно.

      Внезапно позади раздался треск веток. Она стремительно обернулась. Кто это может быть? Борис? Но у него нет привычки подкрадываться к людям. Тогда кто это? Воры? Но куда смотрит охрана? Она встала, собираясь бежать в дом, но тут на дорожку вышел обсыпанный листьями Виталий.

      – Извини, что без спросу, но больше сил нет молчать. Не испугалась? Я тут поблуждал немножко. Дача огромная.

      – Как ты узнал, что я в саду? – Оля не могла прийти в себя от изумления.

      – Иван Ярославович сказал. Ну и хитрый же дед!

      С этим Оля была целиком согласна, но слова выбрала уважительные:

      – Он проницателен, ты прав. Но зачем ты пришел сюда ночью?

      – А что, это нужно объяснять? Я давно тебя люблю. Просто увидел тебя сегодня и сердце не выдержало. Вот и пришел.

      – Но почему без приглашения?

      Виталий усмехнулся такой наивности.

      – Почему без приглашения? Как раз по приглашению. Я, как договорились, после операции позвонил академику, вот он меня и пригласил. Я его осмотрел, дал рекомендации. Даже чаю с ним испил. Так что тайком я на эту так называемую дачу не проникал.

      – Понятно. – Ольге и впрямь все стало понятно. – Теперь ясно, для чего затеяна вся эта интрига.

      Виталий не понял.

      – Какая интрига? Ты о чем?

      – Я о Борисе. Все это Иван Ярославович затеял для того, чтобы вернуть ему Василису.

      Виталий озадаченно помолчал.

      – Что-то это очень уж сложно затеяно, ты не находишь? Не мог же он развести тебя с Глебом, это нереально.

      Поближе узнавшая Ивана Ярославовича Ольга не думала, что это настолько уж нереально.

      – Не знаю. Мне порой кажется, что он может все.

      – Ты преувеличиваешь. – Виталий не мог поверить в такую нелепицу. – Как можно заставить других плясать под свою дудку? Ладно мы были бы с ним рядом, а то за тридевять земель.

      – Он очень хороший психолог. И знает, за какие ниточки нужно дернуть, чтобы люди поступали так, как он хочет.

      Виталий с жадностью посмотрел на ее такое родное лицо.

      – Знаешь, мне все равно, что он сделал. Я уверен, что он все сделал правильно.

      – Возможно. Но это сделано так… безжалостно.

      – Безжалостно? Мы же врачи. Мы с тобой прекрасно знаем, что порой, чтобы спасти человека, нужно действовать безжалостно и быстро. А жалость, как правило, приводит к плачевным последствиям.

      Оля печально засмеялась.

      – Ты судишь как заправский костоправ, Виталий.

      – Скорее по-мужски. Представь себе, что о сущности Глеба ты узнала бы лет через десять-пятнадцать? Что бы ты тогда стала делать?

      – Я не знаю, что стала бы делать тогда.

      – Зато я знаю. Молча бы терпела. А он об тебя ноги бы вытирал.

      – А может, к тому времени он бы просто перебесился?

      – Люди не меняются. Изменить их может лишь что-то экстраординарное. Какая-то трагедия, к примеру.

      – Давай не будем о плохом. Его и без того в жизни предостаточно.

      – Боишься накаркать? Хорошо, не будем. И, знаешь, академик прав, говоря, что нужно возвращаться к себе. Он мне сейчас такие мудрые вещи говорил…

      Ольга сумрачно слушала Виталия. В саду темнело, пора было возвращаться в дом, но он никак не мог успокоиться.

      – Мне не надо было жениться, это однозначно. Но в то время казалось, что твоя жизнь никогда не изменится. Ты была так влюблена и так счастлива, что надеяться мне было не на что.

      – Виталий, тебе и сейчас надеяться не на что, как ты этого не понимаешь? Я никогда не стану разбивать семью, какой бы неудачной она тебе не казалась. Ася с тобой счастлива, она тебя любит. И сама она от тебя никогда не уйдет. Так что давай прекратим этот бесполезный разговор.

      Оля говорила это сочувственно, мягким голосом, каким говорила с о всеми больными, но для Виталия ее слова звучали похоронным звоном.

      – Ты меня не любишь? Скажи прямо! Тогда нам и говорить не о чем!

      Оля с укором посмотрела на него.