Дорога к Зверю

А рядом в падучем припадке билась Нюра, и хлопотал шаман, довольно приговаривая:

– Ишь как глубокого бес корни-то пустил. Ну ничего. Ничего. Вовремя успели. Успели-таки.

Нюру, чего хочет она, так никто и не спросил. А зеленый шалаш тихо втянулся в землю, точно и не было. Пробитый из нижнего мира вход закрылся, лишившись владельца.

Часть III. Пока горит огонь

Глава 1

Белоград. Настоящее время

Теперь он находится там, где не ступала нога живых. И это он видел. И это было предначертано. Жаль, не ясно для чего.

И так же ясно, как он видел свой главный клок, он видит дороги Аннель. Они перепутаны и ведут вовсе не туда, куда она стремится. Огня в сердце слишком мало, чтобы пройти по мосту жизни.

Он остановился бы, коли мог. Но он лишь в бессилии сжимает кулаки и следит за той, что потеряла из-за него слишком много.

Гуторенки. Настоящее время

Курицы квохали, порося визжал, козел лениво щипал траву, а Нюра сидела. Деревянное крыльцо приятно холодило, навес надежно укрывал от солнца, но не мог спасти от тяжких мыслей.

Время остановилось. Время замерло. Время перестало существовать. И напрасно обеспокоенная мать теребила застывшую изваянием дочь, та продолжала безучастно таращиться вдаль и не двигалась с места.

– Нюрка! – чуть не плача, окрикнула дочь Горяна. – Вот, беда-то, точно приворожил кто.

– Нет, – неожиданно прозвучал монотонный голос, и мать охнула, призывая Зверя в защиту.

– Что нет? Нюрочка? – заискивающе произнесла она.

– Нельзя меня приворожить.

– От чего же нельзя-то? Всех можно, а ее значитца нельзя?

– У меня сердца нет, – пояснила Нюра так буднично, будто рассказывала о дойке любимой козы.

В один прыжок Горяна очутилась рядом с дочерью и прижалась ухом к спине.

– Есть сердце-то! Есть! Скажешь, ведь. Нюрка! – она хлестанула дочь полотенцем: несильно, но чувствительно.

– Нету, – отмерла та. – Он забрал. Давно уже. И с тех пор нету.

– Это тот твой? Пришлый? С которым ты все миловалась? – мать спустилась с крыльца во двор, и обеспокоенно вгляделась в лицо дочери. – Откуда ты его взяла-то? Тут почитай все нашинские. Даже ящеры и те далеко.

– С неба. Он спустился с неба, – Нюра подняла мечтательный взгляд и тут же зажмурилась от яркого солнца. – Представляешь?

– Как с неба? – испуганно пролепетала мать, отступая на шаг. – А выглядел совсем как мы.

– В этом-то и прелесть! – грустно улыбнулась дочь и вновь застыла, точно и не было короткой вспышки «нормальности».

– Прелесть? – повторила Горяна очень медленно, не сводя потрясенного взгляда, точно впервые видела собственного ребенка. – Слов-то каких нахваталась… ты это… посиди еще немного, а мне… мне отойти надобно. Вернусь скоро.

Она подхватила длинный подол и опрометью кинулась за ворота, стремясь как можно скорее домчаться до шамана. Уж он-то разберется в этой околесице. Точно разберется.

– Судимир! Судимир! – голосить она начала почти сразу, так что почитай все хуторские догадались: стряслась беда.

Одни провожали недоуменным взглядом, другие – осеняли себя знаком Звери, большинство – злобно перешептывались, дескать нагуляла-таки Нюрка, нагуляла. А нечего с пришлым якшаться было: видно же, городской.

– Чего орешь, бесноватая? – тощий, как жердь, ученик шамана проворно высунулся из дома и пригрозил кулаком, то ли намекая на скорую расправу, то ли – для острастки.

– Жалюта? А Судимир где?

– Занят он! – парень не торопился шире отворять дверь или звать старшего шамана, и женщина растерялась, получив нежданный ответ. Потопталась на месте, бросила взгляд на родную избу и решилась:

– Нюра. Нюрочка. С Нюрочкой… – засуетилась Горяна, вбегая на крыльцо и без предупреждения распахивая дверь.

– В небесный чертог ушла никак?

– Зверь с тобой! – женщина торопливо осенила себя знаком, отдышалась и выдала: – Чудное говорит. Будто сердца нет. А пришлый и не городской вовсе, а небесный. Глянь, Жалюточка.

– Хм, – тот подергал себя за куцые волосенки, пригладил кудлатую рыжую бороденку и тоскливо вздохнул: – Погляжу. От чего же не поглядеть-то?! Веди!

Шаман неторопливо вышагивал, гордо задрав голову, но чем больше важничал, тем забавнее смотрелся. Петух на прогулке, да и только. У крыльца он остановился и сверху вниз, не теряя достоинства, посмотрел на безучастную Нюру.

– Вештица приходила. Она и сердце съела, – изрек он после двух шерстинок молчания. – Ловить надобно, а то бед наворотит.

– Он не вештица. Он чародей. Ученый. Волшбу знает, – глаза молодой женщины яростно полыхнули, а лицо покраснело от злости. – Некого ловить. Сами убили же.

– Значит, сын вештицы. Волшбу только они и ведают. Дуреха! Как есть дуреха! – Жалюта ответил не менее пламенеющим взглядом и с недоумением закончил: – Так это, тот самый что ль? Чего же ты раньше не сказала? Такого запросто не убить. Он же вернется теперь!

– Так он жив? – Нюра подскочила с крыльца и вцепилась в ворот шамана. Тот отмахнулся, но оторвать без ущерба для одежды не смог.