Дорога к звездам

В июле Борис сдал экзамены и получил аттестат об окончании школы рабочей молодежи. Это было крупной победой. Минувшей зимой Борис сполна познал, что такое настоящий труд. Ему приходилось работать и на строительстве новых цехов, и одновременно на строительстве Дворца культуры, да ко всему прочему три раза в неделю посещать школу рабочей молодежи.

Официально Борис числился десятником, но зачастую он уже выполнял обязанности прораба. Чего не сделают обстоятельства… На заводах работали в основном подростки, женщины, инвалиды. Так что мало кто удивлялся восемнадцатилетнему прорабу. Из страха допустить ошибку Борис тратил вдвое больше энергии на решение самых пустяковых вопросов. Лицо его осунулось, от постоянного пребывания на воздухе обветрилось, огрубело, нос заострился. Без помощи дяди Коли он бы, пожалуй, и в самом деле запутался в сложных делах строительства, но каждый раз, когда он вставал в тупик, Николай Поликарпович непременно оказывался рядом.

— Ничего, Бориска, — успокаивал он племянника, — с непривычки многое кажется недоступным. Крепись! Привыкай.

По вечерам, когда они садились дома за стол, чтобы разделить незатейливый ужин, Николай Поликарпович посвящал племянника в секреты архитектуры и строительства. Оба Сивкова, и старший и младший, не отличались многословностью. В десятке слов дядя Коля зачастую мог разъяснить весь технологический процесс укладки потолочных перекрытий или приготовления раствора. Он не любил повторять сказанного, Борису приходилось додумывать непонятое в его объяснениях, прибегать к помощи книг. Но тем сильнее бывала радость от каждой новой капельки практических знаний, перенятых у дяди — мастера своего дела.

И дядя и племянник жили строительством Дворца, хотя основные силы и подавляющую массу времени отнимала плановая работа. После ужина Борис готовил уроки, ему и здесь помогал дядя. Математика вовсе забылась, а с ней у Бориса и прежде были нелады. Покончив с уроками, он помогал дяде Коле составлять сметы по строительству Дворца, перечерчивать графики, иногда вносить поправки в проект.

Ложились они в час-два ночи, случалось, что и после трех. В семь часов звонил будильник, да так оглушительно, что за стеной просыпались соседи. Но Николай Поликарпович и Борис продолжали спать. Их поднимали те же соседи — дверь в комнату предусмотрительно не закрывалась.

Борис уставал настолько, что не раз порывался бросить школу. Да все случалось такое, что заставляло его поспешно возвращаться обратно. Прибежит, бывало, к нему десятник с чертежом, в котором обнаружились неясности, — и Борис даже вспотеет, пока доберется до сути. Объяснит десятнику, в чем дело, вздохнет свободнее, а потом начнет честить себя: «Дура! Неуч! Тебе бы только по болотам за утками, шататься, а в технике ни бельмеса не смыслишь».

Нет, без учебы не обойдешься…

Год пролетел незаметно. Борис только ахнул, когда подошли экзамены. И вот аттестат в кармане. Вдвоем с дядей они решили, что лучше всего податься в Московский архитектурный институт, который эвакуировался из Москвы и находился в Горьком. Вместе сочинили заявление. Управление сройтрестом дало Борису самую блестящую характеристику, хотя уход его был очень нежелательным. Война войной, но пусть парень учится, становится специалистом.

В ожидании ответа из института одинаково томились и дядя и племянник. В эти дни Борис заметно повзрослел. Постоянное утомление придавало его лицу усталый и озабоченный вид.

Ответ из института принесли на квартиру. Первым его прочел забежавший на минуту Николай Поликарпович. Бориса допустили к приемным испытаниям. К первому августа полагалось быть уже в Горьком.

Николай Поликарпович сокрушенно помотал головой.

— Эх, по такому случаю пропустить бы стопочку, — вздохнул он. Нет, даже такое искушение не могло сломить его окрепшей воли.

Николай Поликарпович спрятал извещение под свою подушку и извлек его только после ужина.

— Пляши! — он помахал конвертом под носом у Бориса. — Пляши, будущий архитектор!

— И рад бы, — Борис поглядел на свои перепачканные известью кирзовые сапоги, — да ноги не держат. Устал, как ишак.

— Ничего, брат, немцев уже колотят и в хвост и в гриву. Пока ты кончаешь институт, тут и война кончится. Эх, Бориска, сколько дел будет нашему брату строителю!

— Значит, ехать… — Борис бережно разгладил на коленях листок с извещением. — Сердце у него вдруг сжалось. Уехать из Южноуральска… А Михаил? А Яков?… А… Катя? Неужели разлучиться с ними навсегда?

И хотя последнее время он встречался с друзьями совсем редко, но успокаивало сознание, что увидеться при желании можно в любое время.

Опустив голову, Борис загрустил. Он не колебался, нет, тут дело ясное — нужно устраивать свою жизнь, исполнять задуманное, но неведомое пугало его. Что касается нерешительности, то она исчезла из его характера после рокового выстрела. Теперь же он испытывал приступы мучительного смятения. Он боялся одиночества. Эх, кабы поехать вместе с Яковом!

Спутником его неожиданно оказался сам дядя Коля.