Дорога, которая не кончается…

Преодолев вспышку страха, ты сомкнешь пальцы на рукояти и вместо обжигающей боли почувствуешь под ладонью почти человеческое тепло. Кузнец подойдет сзади, сожмет твое запястье, а другой рукой дотронется до клинка — и вот тут ты вздрогнешь от резкого удара боли… Но Кузнец уже отпустит тебя, боль затихнет, и ты увидишь на своей руке медленно тающий браслет и цепочку, ведущую от него к теплой рукояти. Осмелев, ты сам положишь ладонь на клинок — и даже вскрикнешь от обжигающего неожиданного холода… Это будет непонятно и страшно — держать руки на одном куске металла, а чувствовать одновременно и холод, и жар…

С этой минуты ты станешь бояться своей шпаги. Потом, много позже, тебе объяснят, что все верно, просто тебе — рукоять, а клинок предназначен для врагов, поэтому — холод… Но это потом. А в тот момент тебе будет просто до обморока страшно…

…А потом вы попадете в пустой старый трактир, с вами увяжется мальчишка-подмастерье; где-то за стойкой отыщется бутыль старого, потрясающе вкусного вина. Мальчишка заберется Страннику на колени, Странник будет рассказывать ему сказки, а на тебя разом навалится усталость, веки отяжелеют, и ты устроишься на длинной темной скамье, сквозь сон прислушиваясь к тому, что говорит Странник.

…Конечно, жители других миров никогда не называли этот город Стеклянным. Просто небо над Аллардом всегда было прозрачным и прохладным, солнце — неярким, а звезды, наоборот, чистыми и большими. Краски его были мягкими, как пастель, тонкие башни ледяными иглами тянулись ввысь, почти растворяясь в воздухе, а плавная линия крыш невысоких домов чем-то неуловимо напоминала контур спокойной волны…

Человек попал туда случайно; он не должен был находиться в этом городе и знал это. Он и Аллард были чужими друг другу, как чужды бывают воздуху тяжелые летучие корабли; так никто из жителей Алларда не мог убить или ранить его, но и он не имел права обнажать оружие.

Он сорвался, когда на площади перед церковью жгли его друга — поэта и звездочета, а толпа стояла и смотрела, и над ней висел отнюдь не траурный гомон. Тогда человек выбежал на середину площади и вырвал из ножен меч. Он ничего не успел сделать, просто вскинул клинок над головой… Но по следу, прочерченному стальным острием, вдруг пролегла трещина, разрубившая черной молнией и небо, и дома, и огонь костра, и камни на мостовой. Трещина ширилась, глухая, бездонная, темная…

Его выбросило оттуда. Меча своего он, очнувшись, не нашел. Да и не искал — перед глазами стояло видение — запрокинутое от нечеловеческой боли почти неузнаваемое лицо друга, исчезающее в черном провале. Потом кто-то из Мудрых сказал ему, что мир этот спасен, и что там все будет в порядке, если только сам человек не вернется туда вновь. Но это случилось много позже…

…Странник замолчит, а ты поймаешь себя на том, что лежишь, приподнявшись на локте, и смотришь на него с ужасом и жалостью… Странник встряхнется, вновь наполнит стаканы вином, а потом ты все-таки заснешь и крепко, без сновидений, проспишь до утра.

А когда среди ночи ты ненадолго проснешься, возле скамьи будут лежать перевязь и ножны — черная кожа, схваченная девятью золотыми ободками. И ты вспомнишь вчерашнее: «Девять золотых монет и одну серебряную»…

Эпизод IV: ПОПАВШИЕ В ВОДОВОРОТ. ДЭННА. ТВАРЬ ПУСТОТЫ

…А наутро вокруг будет осенний лес — величественный и торжественный в золотой листве. И по дороге в стороне от вас вдруг проскачет всадник в развевающемся плаще и, повернув белое лицо, крикнет Страннику: «А ллэнен!» И Странник скажет, напряженно глядя ему вслед: «Это вестник. Пора идти, Шер. Случилась беда». И, окинув тревожным взглядом небо, закончит: «Надо торопиться…»

И будет долгий, изматывающий бег по дороге — быстрей, быстрей — до тех пор, пока где-то впереди вы не услышите шум схватки…

…А знаешь, что будет потом?..

Это будет Дэнни. Его, избитого до неузнаваемости и почти бесчувственного, вам придется отбивать у банды вконец ошалевших ирчи. Они будут драться яростно и безоглядно, так, будто от этого пленника зависит их жизнь. И сквозь мгновенно вскипевшие на глазах бешеные слезы ты будешь видеть мертвые тела и с наслаждением ощутишь, как впервые нагревается от крови лезвие шпаги.

Потом будет погоня. Долгая и бессмысленная. По степи, сквозь лес, по каким-то каменистым склонам… Наконец ирчи отстанут, и Странник, всю дорогу тащивший Дэнни на спине, свалится на пороге маленькой пещерки…

Ты быстро разведешь костер, Странник, склонившись над Дэнной, дрожащими от усталости руками будет затягивать его многочисленные порезы и ссадины. Потом он наглухо вырубится, а у Дэнны начнется бред, и несколько часов ты просидишь над ним, словно карауля беду. Потом Странник проснется и сменит тебя, а ты свалишься и мгновенно заснешь, успев только понять, что Дэнни лежит спокойно и дыхание его ровное…