Дорога которой не будет конца

Снуют тени по оледенелому перрону, предлагая пиво, пирожки и модифицированный АКМ. Голос из сарафана утверждает об очевидном движении, мне кажется, что станция скоро исчезнет. Хлопает дверь и появляется дева с волосом цвета бирюзы, она безошибочно в пустом вагоне займет место напротив.

– Привет, как дела? Мальвина марионетка с душою, сказочный персонаж. Стена и что я был там, ее не пугают, ангелы высокомерны и не всем жмут руку. Главное, что билет при себе, следовательно, я пассажир имеющий право доехать до конечного пункта.

– У тебя сигареты имеются? – спрашивает она, ждет ответа. Киваю в ответ – Значит здорово парниша, значит скучно не будет – ее улыбка полна вымученного оптимизма, который возродится в полную силу, когда я предложу выпить, причем не единожды и на халяву, за дух компанейства, за знакомство. Тебе куда? Знаешь, забудь, февраль везде жопа и холодно.

Опять непруха и облом, снова жизнь гордиев узел, очередной крах надежд и чаяний, попытка содрать и примерить шкуру счастья и вновь не твой размер, как всегда тобою попользовались. Грустно и тошно, завыть бы волком.

Нота услышана, я разливаю коньяк, любуясь ренессансом сияющей физии, к черту все, как важен в жизни каждого алкоголь, маленькая иллюзия радости перед эшафотом повседневных проблем.

– Парниша вы спаситель, где бы вам ни пришлось сходить. Гнусный мерзавец и даже сам Адольф Гитлер перед вратами рая подобного не совершили бы, вы душка, славный человек.

Мальвина не стесняясь культуры потребленья коньяка, разлила полные стаканы, перед выдохом молвив быстро – Ну други вздрогнем, пред ждущей вечностью и пусть во благо прольется сей нектар. Опрокинула стакан, застыв в том ожидаемом томлении, когда начнется пляска коньяка в кишках, и хмель родной ударит в голову, прогнав тоску долой, и речь певучей станет, как ручей весенний.

Кто бы мог подумать, что в пустом вагоне поезда можно скоротать осмысленно остаток ночи? Единственный человек оказывается таковым, причем с каким размахом? Ее стакан пустеет и вновь он полон до краев – Подумать только, это сказка. Дорогой вы мой. Я подозреваю, что вы щедрый человек, а не скряга, порожденный мещанством и религиозным малодушием.

– Подобных вам всегда безошибочно находишь даже в этой пустоте. Ее глаза просто поглощали меня, тем жадным любопытством туземца повстречавшего на пустынном пляже первооткрывателя континента, и коньяк лишь превращал секунды замешательства в последующие столетья добрососедства и терпимости.

Я мог представить, сколько слов сейчас прольется, моя стена и смерть от пуль, последующее муки, зарисовки проходных станций, повар вагона ресторана, все исчезнет, песком сквозь пальцы уйдет.

Мальвина будет говорить без умолку и остановок до самой своей станции, которую она уже пропустила, наверное, сознательно, потому что она знает большее нежели я. Словно прочитав эти мысли мои, и чувствуя неловкую преждевременность грозящую омрачить скромный праздник. Возникает полный эмоций монолог.

– Мне кажется, эта зима будет вечной, будет всегда выть за окном метель и станции с короткими остановками наша смерть. Знаете парниша, я всегда иду в тамбур, курю и делаю свой вид совершенно отрешенным от мира.

– Чертовы контролеры! Они слуги ангела смерти и от этого мороз по коже. Им бы выполнить свое плевое дельце, ссадить на оледенелый полустанок еще теплую душу – она брезгливо скосила свою мину.

– Важные, бесстрастные, неодушевленные исполнители. Поезд то пуст! Мы те редкие пассажиры, которым радоваться надо, так пусть хоть в этой дороге мы испытаем ту малую теплоту компанейства, ведь в той жизни, кем мы были?

Я опрокинул свою порцию коньяка, освежил ее пластиковый Грааль, кем мы были?

Я попытался вспомнить, а она рассмеялась, размазывая тушь, разом осушила стакан – Парниша вас более не существует, вы только здесь и есть. Минута истекшая ровно минуту назад это лишь метель, не играйте лицом своим в прошлое, не проникайте оком в грядущее.

– Только зима и метель. Наше с вами достояние и после уж наследие, вагон под номером 21 и теплое место с той же цифрой, из мира живых мы слились, сыграв свои роли.

– Рай, Ад, Чистилище, это слишком яркие глянцевые города и путь туда не близок, полон пересадок и нет экспрессов скорых, где ульем кипит движущийся состав, идущий по прямой. Не все так просто, как пишут в газетах для пассажиров. Я думаю, во всем виноваты контролеры, потому что сволочи.

– Наливай, не хлопай ушами, сказки все это, а мне все равно, что молоть языком. Мальвина уже захмелевшая усмехнулась.

– Видишь все же это признаки жизни и деятельного ума, но мне, черт возьми интересно, кто они? Хладные, теплые, при исполнении или так добровольцы, может активные, где их берут? Объявления? Спецкурс? По желанию? Избранные? Ведомые? Призвание? Долг? Слушай, ты их вообще видел?

– Личина твоя просто кричит не пониманием происходящего, и в частности, о чем я тут толкую. Контролеры, ждите их, всегда мерзавцы на линии. Кому они служат?