Дорога на эшафот

– Тьфу, дурак, – отвернувшись, выругался Бессонов и пошел прочь, а вслед за ним и чернявый подпоручик, не проронивший во время их разговора ни слова.

Гости скоро отбыли на другой берег, а с ними вместе и Гаврила Андреевич Кураев. Проходя мимо Василия, он кивнул ему, но не проронил ни слова, руки не подал, словно они не были знакомы много лет. Василия это только обрадовало. Он тут же поднялся обратно в дом коменданта и застал Бердникова все за тем же столом, продолжавшего доедать свой обед и, судя по всему, изрядно захмелевшего.

– Чего тебе еще? Проводил гостей? Будут сад устраивать, как думаешь? А может, по иному поводу приезжали? – спросил он его, словно сам не мог решить, как ему разобраться в возникшей ситуации. – Черт их поймет, этих столичных мокрохвостов. То им сад подавай, то арестантов крепче содержи. Я бы их всех под топор подвел давно, а то тратим на них денежки такие – цельный полк прокормить можно. Сколько на них уходит, ты и не представляешь…

Мирович выждал, когда тот выскажется до конца, а потом осторожно спросил:

– Господин подполковник, прикажите мне с ротой заступить сегодня на караул.

– Так ты вроде только через день заступать должен? Что за спешка? С чего вдруг? – не проявляя особого интереса, пробурчал тот, не отрываясь от своей затянувшейся трапезы, до чего был большой охотник.

– Приезжие эти просили меня к ним подъехать, чего-то там посмотреть. Сказали, вы возражать не станете, – самозабвенно врал Мирович, надеясь, что Бердников не скоро встретится с только что отбывшими гостями и узнает у них о причине вызова подпоручика в Петербург.

– Чего же они мне о том не сказали? Ох, уж мне эти сплетники столичные, все норовят за моей спиной изладить. А коль не отпущу, что тогда?

– Ничего не скажу. – Мирович решил за лучшее не возражать: комендант все одно не пойдет против петербургских гостей, поскольку изрядно их побаивается и не желает заполучить в их числе недоброжелателей.

– И правильно. Ничего и не говори, когда перед тобою подполковник. Он сам все решит. Заступай! Черт с тобой, мне все равно. Так и доложи своим, мол, Бердников велел сегодня в караул выходить.

– Слушаюсь! – Мирович вновь громко щелкнул каблуками и, развернувшись по-строевому, вышел, ликуя в душе. А комендант, доев обед и допив все, что оставалось на столе, вперевалочку отправился в спальню, где, не раздеваясь, завалился на кровать.

5

Вернувшись в часть, Мирович тут же доложил капитану Дорофееву, что комендант Бердников приказал ему заступить в караул сегодня вечером, нарушая очередность. Тот, хорошо зная переменчивость комендантских приказов, махнул рукой и возражать не стал. Тогда Мирович прошел в казарму, нашел свою роту, отдыхающую после недавних стрельб, и спросил капрала Миронова:

– Ружейных зарядов полный комплект с собой берете?

Тот соскочил с лежанки, находившейся за загородкой, отделявшей солдат от капральского закутка, и со сна не поняв вопроса, ответил:

– Берем завсегда по-всякому. Кто сколько возьмет и ладно…

– Проследи, чтоб сегодня полный комплект зарядов был. И кремни запасные взять не забудь. Все понял?

– А разве нам седня в караул? – До капрала только сейчас дошло, что это не их день, а им заступать лишь на следующий вечер. На что Мирович тотчас дал разъяснение:

– Начальство велело поменяться, сегодня наша очередь будет. Извести всех, и жду вас вечером на пристани. Больных нет?

– Никак нет, – ответил Миронов, у которого на вечер были совсем другие планы. Но возразить не посмел, да и знал – бесполезно, начальству всегда виднее. На то оно и начальство – приказы раздавать…

Выйдя из казармы, Мирович пошел к себе на квартиру и с каждым шагом осознавал, что проходит по узким улочкам последний раз в жизни. Вряд ли он сюда когда-нибудь еще вернется. Но эта мысль лишь подгоняла его как можно быстрее переправиться с ротой на остров и освободить царевича Ивана.

Четкого плана действий у него не было. Перво-наперво нужно зачитать всей роте манифест об освобождении, подписанный якобы самой императрицей. Манифест он составил на специально припасенной для того гербовой бумаге и держал его до срока в потайном месте.

Судя по его последним доверительным разговорам с Фокой и Федором Пермяком, многие старослужащие мечтали поскорее уйти со службы и вернуться к себе на родину.

«Вот на это и нужно им намекнуть. Пообещать, мол, все из них пойдут под увольнение первым же указом, как только Иоанн Антонович станет императором российским. А потом… – что потом, он плохо себе представлял, – войдем с десятком человек во внутренний двор, где я только что был, откроем камеру, выведем царевича, погрузимся на баркасы и поплывем в столицу», – рассуждал он. А что будет дальше, то он старался не думать, а довериться воле свыше, как намекнул ему митрополит Павел.