Дорога на плаху

— Интересная информация, сын. Я переоделся и готов к борьбе, — выходя из спальни, сказал отец. — У меня есть приятель, прекрасный адвокат. Поедем прямо к нему.

Грубый пасквиль газеты резанул по сердцу Климова. Генерал поторапливал с обвинительным заключением следователя, заменившего Петракова. И когда его принесли на следующий день после скандальной публикации, он прочитал и с удовлетворением подписал.

— Завтра в пятнадцать часов проведу пресс-конференцию в зале главного управления для всех, кто интересуется делом актрисы Савиновой. — Генерал сделал паузу и добавил. — Пригласите персонально Алферова. Жаль, что нет Бориса Петракова.

— Он сегодня звонил и спрашивал, не собираетесь ли вы давать пресс-конференцию и готов участвовать в ней. Парень держит руку на пульсе событий.

Генерал улыбнулся точному замечанию своего помощника, порадовался интуиции молодого детектива.

— Только с разрешения лечащего врача. Но я сомневаюсь, не разрешит.

Пресс-конференция собрала широкую аудиторию журналистов газет и телевидения. Савинову культурный город знал хорошо, и об ее убийстве говорили и писали долго. Наконец, убийство раскрыто, как оказалось с весьма необычными мотивами, затрагивающими честь двух других семейств. Пожилой даме с насмешливыми глазами многие из собравшихся журналистов пытались высказать комплименты о завидном умении газеты первой снять пенку с сенсации. Но дама их не принимала. В зале стоял нестройный шум. Он сразу же прекратился, как только на кафедру, уставленную микрофонами, прошел генерал Климов с помощником. Едва офицеры уселись, как последовал нетерпеливый вопрос.

— Ходят слухи, что вы, генерал, безошибочно вышли на Костячного, расскажите, как это вам удалось после тщетных полугодовых попыток местных сыщиков?

— Это не слухи, а истина. Как только был возобновлен поиск, нам быстро удалось выйти на преступника. Неясны были мотивы, да требовались улики. Их раскрыл и добыл молодой сыщик Борис Петраков, но был тяжело ранен в схватке с преступниками. Петраков — наш герой. Раскрыть преступление отчасти помог завербованный преступником сотрудник милиции: мы его вычислили, но до времени не трогали, и он, не подозревая, подсказывал нам действия бандитов. Агент будет сурово наказан.

— Назовите его фамилию, — послышался выкрик из зала.

— Назвать фамилию не могу, чтобы от вашего брата не пострадала семья. Ведь грехи и ошибки родителей, да и вообще старшего поколения, отражаются на детях. Им приходится расхлебывать ту горечь, которая остается в наследство. В этом контексте показательна жизнь Савиновой и Костячного.

— Вы согласны с публикацией «Настольной газеты?»

— Это грязный опус, ничего не имеющий общего с журналистикой. Прокуратура города сегодня возбудила уголовное дело против гражданина Алферова за нанесенное публичное оскорбление семьям Кузнецовым и Рябуше. Вот отчего господина редактора сегодня я не вижу в зале, хотя мы его персонально приглашали!

Зал загудел от возбуждения, обращая взоры на журналистку, которой многие опрометчиво раздавали комплименты. Но она сидела невозмутимая, всем своим видом давая понять, что коллеги напрасно завидовали.

— Вы одобряете мордобой, устроенный Анатолием Кузнецовым редактору Алферову?

— Но был ли мордобой? Никто не подтверждает его. Эксперт, осмотревший Алферова, не обнаружил никаких следов насилия.

— Почему на ваш взгляд, люди, подобные Костячному, становятся кандидатами в депутаты разного ранга, а обманутый народ избирает их?

— В стране зарождается демократия. Но она, к сожалению, лишь пластилиновый младенец, власть позволила вылепить из нее олигархическо-криминальное нечто. И пресса в этом усердствовала. Не имея собственных денег, она выполняет заказ небольшой группы финансовых воротил, вас же ограбивших. Народ же наш еще не научился разбираться в личностях. Зачастую верит публикациям газет. Выдвигается, значит, достойный. К этому, к сожалению, привыкли.

XVII

Борис Петраков с нетерпением ждал письмо от Евгении. Завтра его выпишут. Прошло более трех недель после их расставания, и он уже стал соглашаться, что Евгения не откликнется. Он понимал, что люди глубоко порядочные не могут с легкостью прощать себе ошибки. Нравственное потрясение без осмысления своего нового положения, не скоро пойдет на убыль. Это одновременно радовало: он не ошибся в ее порядочности, и огорчало: вряд ли увидит ее. Туман разлуки навсегда заполнит расстояние между ними. Он может его рассеять, отыскав их адрес, но вряд ли решится на встречу без ее письма.

— Борис, вам письмо из Омска, — услышал он голос медсестры, собираясь покинуть палату:

— О, большое спасибо! Я ждал его!

Борис с нетерпением вскрыл конверт, и строчки красивого почерка запестрели перед глазами.

«Милый Борис, здравствуйте! Вас не удивляет моя смелость? А может быть, и дерзость. Но мне хочется пообщаться с Вами, простите за это желание.