Дорога на плаху

— Хорошо, принимаю твое замечание, — стояла на своем мать, — это состояние проходящее. Да, оно бывает продолжительное, стойкое, но бывает и мимолетное, как тучка в знойный день, налетела, брызнула дождем, сбила зной. Меня охватывает ужас, что у этой женщины за неполную четверть жизни столько поразительных, уму непостижимых событий. Нет-нет, она тебе не пара. Еще неизвестно, какие казусы ее ожидают впереди. Этот человек — само несчастье!

— Но я люблю это несчастье и хочу сделать его счастливым!

Мать в отчаянии заломила руки.

— Боренька, твой отец не сделал меня счастливой, хотя любовь у нас была взаимной. Все это карточная игра, иллюзия. Я не хочу, чтобы и ты попал под влияние обманчивого впечатления обаятельной красотки, а в дальнейшем разочаровался и испил нашу с отцом чашу.

— Мне о вашей любви почти ничего неизвестно, — с горечью сказал Борис.

— Любовь у нас была скоротечная, взрывная, как порох. Всего неделю мы были знакомы, как решили пожениться. Мы наплевали на мнение родителей, мы хотели побыстрее обрести, как нам казалось, семейное счастье. Мы отказались от вмешательства в нашу жизнь родителей, от их помощи. Уехали в другой город, но быт, неустроенность съели голодной волчицей нашу любовь. У меня нет состояния, которое помогло бы встать тебе на ноги. У меня есть только ты, самое дорогое для меня на этом свете, и я хочу, чтобы ты не ошибся в выборе.

Было видно, как тяжело дается матери этот монолог, как с трудом сдерживает она себя, чтобы не разрыдаться, и сын несколько раз порывался ее успокоить, но мать останавливала его жестом, прося не перебивать, а дать возможность высказаться до конца.

— Давай не будем играть на чувствах, не будем предъявлять ультиматум, хотя я вижу, ты к нему готов. Я тебя прошу об одном: не торопись, проверь свою любовь к Евгении. Ведь сколько девушек хороших вокруг. Они в нашем городе, как цветы в поле. Лиля из соседнего подъезда, дочь моей приятельницы — цветущая красавица. Давай, я устрою тебе с ней встречу. Испытай свою любовь!

— Ну, хорошо, мама, я встречусь с ней ради тебя. Только ведь и она живой человек, и может оказаться ко мне холодна, как и я к ней.

Евгении ничего не оставалось, как вспоминать встречу с Борисом, которая одновременно вызывала горечь и приносила огромную радость. Она не могла позволить ни ему, ни тем более себе интимной близости во время длительных прогулок по берегу могучего Иртыша. Она не допускала даже легкого прикосновения пальцев его руки к ее ладони, не говоря уж о поцелуях.

Она видела: он страдает от избытка переполнявших его чувств, которые не может поделить на двоих. Она уже знала, как нелегко сдерживать их, когда они льются через край, а тот, кому они адресованы, не стремится их принять. У нее, в этом случае, был богатый опыт, обернувшийся трагедией. Больше безумия она не допустит. У нее на этот счет есть воля.

Радовало то, что рядом с ней шагает приятный и обаятельный молодой мужчина, выбравший ее среди тысяч других девушек центром своего внимания. Ему бесконечно приятно шагать рядом с ней, слушать ее голос, смех, касаться ее руки. Она видела в его глазах такой же блеск, как у Анатолия в дни их дружбы. Она знала, что это за блеск. Но почему Борис выбрал ее с ее пороками? Поклялся исцелить своей любовью? Но какая любовь может быть у нее после столь кошмарных родов. Конечно, в современных условиях можно свободно обойтись без беременности и жить счастливо. Но секс, как таковой, для нее не главное. Теплые отношения к человеку, приносящие ему радость и удовлетворение желаний — вот ее предназначение, как женщины. Теплые отношения есть. Но она не сможет удовлетворить его, как мужчину. А на этом все заканчивается. Рано или поздно. Да, она поступила опрометчиво, написав ему письмо. Она поддалась сентиментальному настроению, когда увидела начало ледохода на могучей реке. Грандиозное, неотвратимое очищение. Вместе со льдами с ее души сорван панцирь вины, но оказалось, не до конца. В душе сидел гвоздем и кровоточил комплекс неполноценности.

Евгения вспомнила свою жуткую истерику в Красноярске, когда она вернулась домой. Мама бросилась ее отмывать, кормить и успокаивать от потрясений, которые она испытала. Евгении очень не понравилось это ее внимание, и она приняла любовь и старание матери, как заискивание своей вины перед дочерью.

— Мама, прекрати ползать вокруг меня на полусогнутых, ты неискренняя в своих услугах, — зло сказала Евгения, нервно передвигая с места на место тарелку с едой.

— Доченька, ты о чем, я так страдаю.

— Еще бы, ты виновата во всех моих несчастьях! Ты с отцом! Не знаю, кто больше, но это вы родили меня неполноценной. Вы-вы! Уйдите с моих глаз. Я не хочу от вас никакого сочувствия.