Дорога на плаху

«Действительно какая-то мастерская», — подумал Борис и посетовал, что темнота не даст свободно осмотреть все завалы железа и непонятного ему оборудования. Вырывая из темноты лучом фонаря часть помещения, Борис приблизился к огромному верстаку, на котором стояли вакуумные насосы. Борис определил их назначение точно. Он внимательно стал изучать оборудование, насколько позволял луч фонаря. Вот он продвинул лучик по массе насоса, скользнул дальше и обнаружил бирку, на ней значилось: геттер испарительный.

«Любопытное название, — отметил Петраков, продолжая изучать завалы на верстаке, и тут же наткнулся на замазученную брошюру. На обложке он прочитал: — Ю. Бандажевский. „Очерки радиационной патологии“»[1].

Борис осторожно, едва прикасаясь пальцами, раскрыл брошюру, высвечивая фонариком страницы, глаза жадно побежали по строчкам вызывающие интерес и нетерпение. «Черт побери, кто такой Бандажевский? Можно ли ему верить? Где издана брошюра? Гомельский медицинский институт? Мизерно маленький тираж! — посыпались безответные вопросы и восклицания. — Если это не бред шизофреника, то почему об этом кошмаре молчит пресса? Почему молчат ученые? Ошибаешься, их голоса раздаются на научных конференциях, симпозиумах, они предупреждают о грозящей катастрофе! Но их почти не слышат правительства!»

Выхватив несколько фактов и цифр из текста, Борис долго и отупело смотрел в темноту, не веря написанному, потом сказал себе:

— Но какое отношение имеет радиационная патология к парню, выросшему в Москве и совершенно здоровому? Надо взять брошюру и изучить ее в спокойной обстановке.

Успокоившись от принятого решения, Петраков продолжил осмотр помещения. Рядом стоял несгораемый сейф. Что в нем сокрыто? На сейфе многоячеечный кодовый замок. Увы, отомкнуть такой не по силам. Сожалея о недоступном сейфе, Петраков отыскал в верстаке ножовку по металлу, и в помещении раздались характерные пилящие звуки.

Шел обеденный час, Евгения, одетая в свой любимый брючный костюм, в котором приехала к Борису в госпиталь, оторвалась от компьютера, встала, чтобы предложить мужу горячий чай и бутерброды, но почувствовала какое-то движение внизу живота. Она негромко ойкнула, и осознанно встревожилась за свой плод, о котором не думала лишь во сне. Борис отодвинул от себя томик медицинской энциклопедии, вскочил.

— Ты почувствовала боль? — он подхватил жену под локоть, заглядывая ей в глаза. — Может, тебе прилечь?

— Не стоит, пройдет. Но что-то во мне происходит. Ты обещал показать меня выдающемуся гинекологу.

— Сегодня уже поздно, а вот назавтра — давай выясним, на который час он назначит прием, — Борис взял сотовый телефон и набрал номер. Никто не отвечал.

— Что-то я не верю никаким светилам, — раздражаясь на затянувшийся ответ, сказала Евгения, нетерпеливо прохаживаясь по офису, разминаясь от долгого сидения за компьютером.

— Видимо, обедают. Дозвонимся чуть позднее, — заботливо ответил Борис. — Только ты, пожалуйста, не волнуйся. Кстати, завтра у меня аудиенция с Сергеем Петровичем, он прошлый раз интересовался твоим самочувствием. Я поражаюсь его чуткости. Минут пять расспрашивал о тебе.

— Не спроста это он, — сделала заключение Евгения.

— С чего ты взяла? Нормальное человеческое внимание, он же тебя знает. Идем на кухню, пора и нам обедать.

Борис осторожно повел жену на кухню, где прибавились небольшой холодильник и мини-электроплита. Набрав в электрочайник воды, Борис включил его в розетку, а Евгения тяжело опустилась на стул. Ее знобило и кружилась голова.

— Что бы ты поела, милая? — участливо спросил Борис. — Может, выпьешь виноградного сока. Я сегодня прихватил пару упаковок.

— Пожалуй, выпью, — согласилась Евгения, и пока Борис доставал сок из холодильника, спросила: — Сергея Петровича интересовало исключительно мое самочувствие или как я освоилась с новой работой?

— И то и другое, но, пожалуй, больше самочувствие.

— Ты сказал о беременности?

— Нет, зачем преждевременно посвящать его в такие интимные дела?

— Тогда странно, с чего бы?

— Женя, но он хорошо знает, какая у тебя на душе травма, интересуется: зарубцевалась ли, или еще кровоточит? Время, действительно, прошло не так много.

— Он осуждает меня за легкомыслие. Не так ли?

— Глупости говоришь, моя дорогая женушка. Он хорошо знает твою роль в моей судьбе. Пей сок, а я займусь беконом. Ты же его любишь.

— Возьми меня завтра с собой на встречу с Сергеем Петровичем, я хочу задать ему один вопрос.

— Ты не хочешь его обсудить со мной? — удивился Борис, понижая голос.

— Тебе не стоит обижаться.

— Милая Женечка, я не обижаюсь, тем более твердо знаю, что из обиды трудно извлечь какой-то толк. Скорее, я огорчаюсь за твое расстроенное самочувствие. Вот и кипяточек поспел, пока заваривается чай, звякну-ка я еще. — Борис набрал номер. И ему ответили.

— Это Петраков Борис, протеже генерала Климова, Юрий Александрович согласен принять мою жену в любое время, завтра можно?

— Посмотрим, я вношу вас в список пациентов, если не вычеркнет, то я сообщу сегодня после шестнадцати часов. Вас это устраивает? — услышал он ответ.