Дорога на плаху

— Вполне, — удовлетворенно сказал Борис, и, убрав телефон, проинформировал жену. — Записали на завтра, позвонят с уточнениями после шестнадцати часов. Вот что значит частная практика.

— Он тебе чем-то обязан?

— Не мне, Сергею Петровичу.

— Странно. Генерал — ясновидящий.

— Думаю, Климов наделен этим божественным даром, но в данном случае он, как своим близким людям, рекомендует толкового специалиста. Что ж тут странного, моя милая? — Борис налил чай в чашки, подал жене ломтик хлеба с беконом. — Приятного аппетита, Женя. Не хмурь свои голубые полтинники, которые я так люблю, что готов съесть за чаем.

Евгения кисло улыбнулась мужу, взяла хлеб и принялась сосредоточенно жевать, силясь прогнать нарастающую тревогу за свою беременность, которую она, откровенно говоря, не ощущала, за исключением прервавшегося цикла очищения женского организма. Борису подавленность жены не нравилась.

Сергей Петрович вскинул брови, когда Борис Петраков протянул ему брошюру Бандажевского. Именно ту, которую хотел прочесть, когда узнал об ученом и решил привлечь к делу Петракова. Очерки Бандажевского он, к сожалению, не читал, знал лишь их суть, но не сомневался в достоверности выводов ученого и принял их к сведению, отложив в уголок памяти. Столкнувшись с протестами родителей против захлестнувшего их детей инфаркта миокарда, многочисленных заявлений провести расследование гибели от подозрительных сердечных приступов сыновей и дочерей; доносящихся воплей молодых мамаш из роддомов по случаю рождения детей с генетическими отклонениями: расщелин, аномалий костей, шестипалых, нередко с отсутствием головного мозга — анэнцефалии, неразвитыми конечностями, и опять же требований провести расследование причин, он тогда вспомнил Евгению Кузнецову, которая, к сожалению, очаровала его любимца и вышла за него замуж. Если откровенно, в душе не одобрял этот союз. Беря в руки брошюру, генерал подумал:

«Скорее всего, с Кузнецовой ошибочка. Неужели уготован худший вариант?»

Сергей Петрович, поручая тему Петракову, не сомневался, что она будет раскручена. И все же удивился, что Борис так быстро вышел на правильный след.

— Так все же Бандажевский? — отвлеченно сказал генерал.

— Не понял? — вопросительно уставился на него сыщик.

— Садись, сынок, предстоит ответить на сложный вопрос. Где ты взял брошюру?

Борис рассказал. И в ходе своего повествования видел, как тускнеют глаза генерала.

— Мы имеем дело с уникальным преступлением. Раскрутить негодяя поможет доктор Бандажевский, которого, к сожалению, наши братья белорусы упекли в тюрьму. Но его ученики есть в Москве. Ты с ними познакомишься, прощупаешь, не из дерьма ли? Только тогда изложишь обстоятельства, подчеркиваю: только тогда. Я думаю, инженер, случайность. Хватит ли мужества замахнуться на свирепого зверя?

— Сергей Петрович, я вас не совсем понимаю?

— Ты хорошо изучил брошюру?

— Да. И у меня есть некоторые соображения относительно преступления Кошелькова.

— Не сомневаюсь, но скажи, сынок, как твоя Евгения? — генерал пристально посмотрел Борису в глаза, он отвел их. — Скажи, она беременна?

— Да. Сегодня просилась встретиться с вами, хотела поговорить. Ее что-то тревожит. Я отвез ее к вашему приятелю Юрию Александровичу. Она сейчас ждет его приема.

— Даже так. У нее патология?

— Трудно сказать, но она жалуется на дискомфорт.

— Юрий Александрович должен знать о ее прошлом все. Лишь в этом случае он сможет оказать помощь, если таковая понадобится Евгении. Я позвоню ему и попрошу принять тебя.

— Сергей Петрович, вы меня пугаете!

— Таковы обстоятельства, а ты сыщик и не должен сбрасывать ни одной непроверенной версии.

— Так что будем делать?

— Раскручивать инженера. Возьми ордер на обыск его дачи.

XXVI

Павел Кошельков ехал на дачу на подержанной «Волге». Расположение духа, судя по ухмылке, блуждающей по его пергаментному, изрезанному глубокими морщинами лицу, у него прекрасное. Эксперимент удался. Теперь он может управлять процессом, а он таит в себе огромные возможности… Мысли его были рваные, и он никак не мог точно сформулировать свою конечную цель. Безусловно, он жаждал богатства. Деньги дают свободу в испытаниях, какие он проводил в своей мастерской. Он отработает технологию и с филигранной тонкостью примется выкачивать деньги из толстых карманов новых русских, которых считал поголовно ворами и бандитами, но для этого придется приложить немало усилий, а главное, времени, которого у него не так много. Безусловно, он жаждал власти, хотя бы над отдельными личностями, которых изберет себе в жертву. Он уже насладился той местью, которую осуществил с помощью этого эксперимента и взял неплохие деньги, которыми покроет свои долги. Но все это мелко, а ему нужен триумф. Безусловно, триумф его метода, его имени!