Дорога на плаху

Девушка поразилась своей смелости. Но она ли говорит такие суровые слова? Нет, это говорит Жанна. Как хорошо, что француженка восстала из пепла и появилась здесь, в трудные минуты, подтолкнула девушку на решительный бой с угнетателем. Лида не сомневалась, не явись образ Жанны, который она давно в себе вынашивала, сникла бы, а мачеха безжалостно истерзала ее, била бы по животу, убивая шевелящееся внутри крошечное существо, которого она сама страшно боялась и, пожалуй, уже ненавидела. Но это существо часть ее, скорее ненависть не к нему, крошке, а к тому чувству, что подтолкнуло ее к опрометчивому шагу, к тем ощущениям и сладостным минутам, которые она испытывала в его объятиях, оставив теперь внутри ее тяжкий след, боль, позор и унижение, через которые, она знала, ей предстоит пройти. Она, конечно, сейчас меньше всего думала о предстоящих лишениях, потому что не знала, как ей поступить в создавшемся положении и благодарила Жанну за помощь, с которой она вытеснила мачеху из кухни в гостиную, к телевизору. Нет, ошибка, мачехи там не место. Пусть идет в спальню, ложится спать, пока в девушке живет ее героиня. Лида же похозяйничает в квартире. Соберет свои вещички, возьмет деньги, которые вобла прячет в комоде. Сотни полторы. Не богато, но и то дай сюда. Завтра она решит, куда ей срываться.

Перепуганная мачеха, не сводя глаз с ножа в руке у Лиды, на противно дрожащих ногах, едва отрывая их от пола, ретировалась из гостиной в спальню, попутно ища, что бы схватить для отпора взбесившейся падчерице. Но, не найдя ничего подходящего, заперлась на шпингалет.

— Ну, сучка, — раздался ее приглушенный голос из спальни, — не думай, что твоя выходка сойдет тебе с рук. Вернется отец с поездки, я заставлю его всыпать тебе по первое число. Ишь, чертовка, нагуляла живот, да еще ножом грозишься! Посажу, сучку!

— Собака лает, ветер несет, — огрызнулась Лида, — сама первая полезла. Нам с Жанной на твои угрозы наплевать. Сколько же ты будешь меня доставать? Впрочем, надо заняться делом, а не руганью. Ругань — удел слабых. Приберу-ка я к рукам все колющее и режущее, так безопаснее, — нарочито громко говорила девушка. — Ножи, вилки, ножницы. Теперь колокольчики подвесим к двери. Помнишь, как в одном фильме фрицы на колючее заграждение консервные банки подвешивали, чтобы брякали. Так и я, веревкой кастрюли свяжу и — на ручку двери. Открывать станешь, как они зазвенят! Свет будет гореть всю ночь, так безопасней, а утром — ищи ветра в поле.

Лида в ту же минуту подвесила гирлянду кастрюль и кружек к двери, подперла ее креслом, и стала собирать в чемодан свои вещи. Уложив все, она сунула руку в заветное местечко в комоде, где мачеха прятала деньги. Обрадовано вытащила завернутую в бумагу пачку. Пересчитала, оказалось сто восемьдесят рублей. Не густо. Отец зарабатывает хорошо, значит остальные на книжке. Ладно, на первый месяц вполне хватит. Она бы покинула родной дом, где родилась и выросла, сейчас же, подальше от ненавистной воблы, но коротать ночь на вокзале не стоит. Поезд на Красноярск только утром. Стоит ли тащиться, на ночь глядя. Лучше уж коротать дома, хотя уснуть она не сможет, это точно. Но зато в тепле.

Собрав все, что хотела, Лида уселась в коридоре на стул и, непрошеные слезы заволокли глаза. В животе коротким толчком сообщало о себе живое существо, но она больше не вздрагивала, как прежде, не пугалась тайне: ее больше не существовало. Завтра же сухая вобла, брызгая слюной, понесет по городу сплетню, и она, как перекати-поле, достигнет стен школы, где ее безжалостно осудят. Правда, этот лай уже не долетит до ее слуха, но коснется Игоря. Вне всякого сомнения, он будет разоблачен. Обо всем знает Наташа. Другие девчата тоже не слепые, особенно Рита и Галка — видели их дружбу. Она не хотела бы его позора. Или ты, Жанна, так не считаешь? Каждому воздастся по заслугам. Он не должен прятаться в нору презренной мышью, укравшей кусочек сладкого торта. Он трус и эгоист. Она его ненавидит.

— Лидка, — раздался приглушенный голос мачехи, — скажи, кто твой кобель? Я его заставлю жениться!

— Не ваше дело, — зло огрызнулась Лида.

Наташу потрясло исчезновение Лиды. В коридоре она терпеливо поджидала Игоря. Он подошел к ней уверенной походкой, вместе с группой ребят из параллельного класса. Наташа загородила Костячному дорогу.

— Ты подлец, Костячный! — сказала она гневно и залепила оглушительную пощечину.

Все, кто видел сцену, остолбенели с открытыми ртами. Каждому ясно, за что Игорь получил оплеуху.

— Ты что, сдурела! — вырвалось у Игоря, — да я тебе.

Наташа развернулась, пошла прочь и не видела, как замахнувшуюся для ответного удара руку перехватил кто-то из ребят.

Не видя ничего перед собой, Наташа натолкнулась на Риту.

— За что ты его, Наташа? — вспыхнув презрением к молодому ловеласу, спросила Рита. — За себя или за Лидку?

— У меня с подонками нет ничего общего, — презрительно ответила Наташа. — Можешь выразить ему соболезнование.

— Ничего подобного, я его тоже презираю, — сказала она намеренно громко.