Дорога на Тмутаракань

С этими словами болгарин попытался еще раз броситься на Миронега, но напоролся на острие засапожного ножа. Хранильник повернул его немного в ране, затем рывком высвободил нож из тела, уже расстающегося с жизнью.

— Ужасно, — выговорил Кирилл, держась руками за продолжавшую болеть после удара голову.

— Пустое, — невольно повторил Миронег, не отрывая взгляд от идола. Ему показалось, нет, он точно увидел это боковым зрением, как статуя мигнула.

— Вы так и не смогли до него дойти? — спросил священник.

— Но разве вы не видели...

Миронег осекся, вспомнив, что Кирилл был оглушен предательским ударом Богумила и никак не мог видеть явления князя Черного и его дружинников. Да оно и к лучшему, быть может, зачем подвергать священника новым испытаниям?

Вера Богумила в конце концов рухнула под давлением новых обстоятельств.

Если это, конечно, была вера, а не наведенный морок. Мы любим морочить и друг друга, и сами себя, говорим, что верим, лишь бы найти покровителя, говорим, что любим, боясь одиночества или в поисках тепла, говорим, говорим, говорим...

Прочно лишь то чувство, которое неизменно. Но есть ли такое чувство?

Как я завидую тем, кто ответит на это — да...

Что я не видел?

— Пустое, — во второй раз сказал Миронег.

* * *

— Аль-Хазред!

Пустота звала пустоту.

Безумный араб не мог слышать, его уши рассыпались, как и все тело. Но он, тем не менее, слышал знакомый голос.

Голос Хозяина.

— Слушаю и повинуюсь, господин!

Аль-Хазред не мог говорить, но сказал это.

— Взгляни на меня и выслушай, что должен сделать.

Абдул Аль-Хазред взглянул вперед, но увидел только облако темного тумана, из которого и шел голос.

УВИДЕЛ?

Опустив глаза вниз, араб разглядел свои ноги в пыльных сапогах. Выше, под обтрепанными полами старого халата, проглядывали костлявые коленки, обтянутые дешевыми штанами. Дрожащие ладони с обломанными грязными ногтями. Поднять руки... И тронуть редкую бородку, дернуть волосок, вскрикнуть от боли.

Воскрешен! Снова воскрешен!

— Ты должен, — приказал туман, — вернуться в святилище и дочитать то, что не успел.

— Но... у меня нет больше листка!

— Он все еще там, у алтаря.

— Рядом с вами?

— Рядом с камнем.

Туман окутал араба. Было ли движение? Наверно, Аль-Хазред не понимал, где он был, как окажется снова в Тмутаракани.

Но, раз так сказал Хозяин, так тому и быть, Хозяин не обманул еще ни разу.

Но, как пришлось убедиться безумному арабу, все когда-то начинается в первый раз.

Туман рассеялся, но вокруг Аль-Хазреда не было ничего, напоминающего мрачные стены святилища, забрызганные жертвенной кровью. Был зеленый луг. Трава, такая свежая, будто лето только началось, а не клонилось к закату, потемневший от времени и непогоды дом с низкой покосившейся дверью, огромный ясень вдалеке, на холме.

И были люди, мужчины и женщины, в причудливых старинных одеяниях, пристально смотревшие на араба. Странные мужчины и женщины, в них заключалось явно что-то... нечеловеческое.

Если бы Абдул Аль-Хазред мог сойти с ума, то сделал бы это. На его счастье, это случилось на много веков раньше, в Магрибе, в пещере колдуна, одетого во все черное. Когда из старой позеленевшей медной лампы выбрался омерзительный джинн и улыбнулся во все свои шестьдесят зубов.

— Не ходи в Тмутаракань, не надо, — сказал один из мужчин, одноглазый, в драной, заляпанной кровавыми пятнами рубахе.

И Аль-Хазред в бессильной ярости завыл на солнце.

* * *

Глаза священника Кирилла остекленели, мысль ушла из них.

— Снова колдовство! — взревел Миронег, теряя свое хваленое самообладание.

— Догадайся — кто?

Миронег оглянулся.

— Хозяйка!

— И не только! Склонись перед шествием богов в мир человеческий, строптивец!

— Не склонюсь. И именно потому, что строптивец!

Идущий впереди богов Мученик громогласно и с удовольствием расхохотался.

— Фрейя, не будь он человеком, точно отдал бы тебя замуж за него! Только такой с тобой и справится! Хочешь, дам ему бессмертие?

— А меня уже не спрашивают? — поинтересовался Миронег.

— Спрашивают, — сказал еще один из богов, невысокий, с бегающими глазами на подвижном безбородом лице. — Где та тварь, которая грозит всем нам?

— Локи бесцеремонен, — вышла вперед Хозяйка Фрейя. — Но мы действительно хотим это знать.

Миронег указал ладонью на идола:

— Этот?

Голос Локи был само разочарование.

— Он уже убил князя Черного и его воинов.

— Откуда ты узнал это, Мученик? Ах да, ты же всеведущ!

— Смешно, правда?

Мученик расхохотался.

И, не прекращая смеяться, добавил:

— Он и нас должен убить!

— Ты уже ошибался, Мученик! — воскликнула Фрейя.

— Да, — ответил тот, неожиданно став серьезным. — Только на это и надежда...

— Как бы то ни было, — заорал огромный детина с поржавевшим молотом, по стати соответствовавшим хозяину, — хоть повеселимся напоследок! Что может быть лучше доброй драки! Только твоя задница, Фрейя!

Раздался звонкий шлепок, вскрик Фрейи. И грохот. По утоптанному полу святилища покатились и молот, и его хозяин.

Снова загрохотал хохот, и первым начал смеяться сам молотобоец.

— Тор, дружище, ты снова недооценил нашу сестренку, — криво ухмыльнулся Локи. — Надеюсь, следующую схватку ты не проиграешь так скоро.