Дорога на Тмутаракань

Идол исчез, и о нем забыли. Морок, наведенный Неведомым богом, пропал вместе с каменным истуканом, и тмутараканцы уже не помнили, как приходили сюда и приносили человеческие жертвы. Верховный жрец вернулся к привычному занятию, расхаживая по дворам и предлагая сушеные лекарственные травы по умеренным ценам. И удивлялся тому, как часто слышал один и тот же вопрос: «Не встречались ли мы с вами ранее?»

Завтра в святилище придут жители Тмутаракани, чтобы вернуть на место камни, выломанные из стен церквей, синагоги и мечети. Они будут обсуждать, куда подевались столько добропорядочных горожан и горожанок, еще прошлой ночью мирно спавших на своих постелях, а сегодня как будто растворившихся в просоленном морском воздухе.

Пыль и ветер еще не скрыли следов, оставленных на полу святилища Миронегом и Кириллом. Остались и глубокие царапины на основании постамента, словно идол перед пропажей оцарапал камень огромными когтями.

У алтаря зашевелилась длинная худая тень. Абдул Аль-Хазред, заброшенный во время битвы богов, проскользнул-таки к заветному камню и теперь озирался по сторонам. Рассветное солнце раскрасило стены святилища багрянцем, прибавляя мрачному помещению кровавых тонов.

За алтарем, свернувшись в трубку, лежал листок, на розыски которого безумный араб с упорством помешанного потратил не одну сотню лет.

Аль-Хазред протянул к нему руку. Листок, словно ожив, оторвался от пола и сам влетел в раскрытую смуглую ладонь.

— Аркхем. Лавкрафт, — услышал араб бесплотный голос.

Он знал, где ждать следующего явления своего господина. Знал он и кого искать в помощники. Не знал только, когда это произойдет, в какой стороне света.

Но для бессмертного ожидание — это образ жизни. Аль-Хазред был готов ждать, искать и надеяться.

Вместо послесловия

На одинокого всадника, покидавшего Тмутаракань, смотрели двое, мужчина и женщина. Они сидели на траве у холма и глядели в большую лужу у своих ног, где в зеркале воды виднелись картинки событий, происходивших за много миров отсюда.

— Он не услышал даже благодарности, — сказала молодая женщина.

— Обидно за любимого? — ухмыльнулся коренастый бородач. — Зря. Он ведь ничего не свершил, и его разума хватило на то, чтобы все понять.

— И весь его путь — ошибка?

— Ошибаться — чудесно, только так жизнь и становится интересной! А в том святилище все решилось именно так, как и должно было быть. Победил сильнейший, вот и все. Распятый показал, кто в доме хозяин.

— Вмешался бы он, если б не Миронег? Стоит ли защищать тех, кто отказывается сражаться?

— Зачем спрашивать о том, на что нет ответа? Что ты хочешь, Фрейя? Как заставить тебя рассмеяться?

— Награди его ты, раз остальным до него нет никакого дела.

— Тобой? Но ведь он уже отказался однажды...

— У него не было времени подумать!

— И сколько же времени ему понадобится?

— Много, Один, много... Как нам с тобой.

Хозяйка Фрейя пристально поглядела на собеседника. Великого Одина, вождя всех богов, не часто осмеливались называть по имени. Проще и привычней — Мученик, так и говорили. Назови имя — призовешь хозяина.

Фрейя воззвала к могуществу верховного бога.

— Да будет так, — сказал Один. — Но сдается мне, что и этому подарку он не обрадуется.