Дорога навстречу вечернему солнцу

Марина вздохнула. Пришлось ей быть как-то на семинаре. Поглядывала она задумчиво, внимательно на юных, незамужних-неженатых журналистов. Как они насторожены поначалу, как дичатся, а познакомятся, освоятся, и распахиваются, раскрываются доверчиво. Мечтают безоглядно поверить. И верят…

А разведенные, «битые-резаные», легки на случайный разговор, без комплексов говорят на любые темы, не хоронятся. Но это внешне. По-настоящему в душу не торопятся впускать. Отношения строят так, чтобы ни к чему не обязывали. «Обжегшись на молоке…».

Вадим.… Какой глупой она была! Все принимала близко к сердцу. Ну, нет его день, два.… Ну и что? Плюнула бы, накрасилась, взяла Максю – и в гости! Нет, сидела дома, точила слезы.… Впрочем, сейчас легко говорить!

Быть может, тогда, она была более несуразной, несчастной, униженной, но и более живой… Она чувствовала жизнь. Были не только ссоры, но и примирения. Какой тогда бывала счастливой.… А сейчас.… Ни взлетов, ни падений. Равновесие, мертвое поле. Внешне – суета, хлопоты, а такое чувство, что жизнь мимо летит…

Пока Марина предавалась воспоминаниям, принесли объявление. Написано от руки, требовалось перепечатать. Говорилось об услугах заезжих гомеопатов.

Марина заинтересовалась. Шарлатаны или правда помогают? Надо бы заглянуть, разведать. Быть может, материал получится. Не так часто бывают в поселке гости из краевого центра.

Глава 11. Евгения. Гостья

Звякнула щеколда, Коленька сунулся к окну:

– Мам, там тетя пришла…

Тетя оказалась Аллой Скворцовой. Евгения удивилась, но не стала набрасываться на гостью с расспросами. Поставила чайник на газ, достала конфеты, насыпала домашнего печенья в хлебницу.

Алла отдышалась. Так, видимо, и не надумав, с чего начать, сказала главное:

– Я поговорила с отцом Сергием. И этим, кажется, сделала великую глупость. Он на меня разозлился. Теперь не знаю, как там теперь и показаться…

Потом, коротко взмахнув рукой, начала отрывисто рассказывать. То вспоминала фразы отца Сергия, то принималась вспоминать случаи из своей жизни. Давно они вот так, близко, не общались. С тех пор, как уволилась Алла из библиотеки.

Муж Аллы, Иван, – спокойный здоровяк. Ее дочке Маше, кажется, шестнадцать. Она вся в отца, рослая, невозмутимая. Дениске – пять, как и Коленьке. Только Коля родился здесь, в поселке. Алла же сына рожала в Чите. Помнится, сказала: «Я в этот убогий поселковый роддом – ни ногой!».

Какой же он убогий? Наоборот, уютный, акушерка ласковая. Ночью Коленька родился, утром кормить принесли. И дочку Настю рожала здесь…

– Черные, они так и ждут подходящего момента, – резкий голос Аллы вырвал Евгению из теплых воспоминаний, – Они и Ваню моего пытались оплести, охмурить, подчинить! Я его из такой передряги вытянула!

Да, воительница. В отличие от мужа, Алла – сплошной сгусток нервов. Не признает полутонов. Евгения в глубине души всегда ее жалела. У нее и подруг-то нет.

Иван, конечно, человек хороший. Руки золотые, дом обустроил, как надо, не то, что ее Михаил.… Сам за хозяйством ходит. Поесть любит плотно, в компании теплой посидеть, но не сказать, чтобы пил.… Поговаривают в поселке, что изменяет ей Иван. Да, жалко Аллу. Она вовсе не бессердечная, как думают некоторые, не холодная, к ней просто подход нужен.

Вот видишь пару, и всегда, даже не осознавая этого, «прикидываешь», насколько люди подходят друг другу. Глядя на Ивана с Аллой, думается – что держит их вместе? Иван всяческих сложностей терпеть не может, Алла же всему свое объяснение нашла.

– История – волосы на голове встанут, – Алла, переводя дыхание, отхлебывала горячий чай.

– Ты печенье бери, – Евгения пододвинула хлебницу, – чего пустой чай глычешь? Что за история?

– Да…, – Алла поколебалась, рассказывать или нет, – Бакшеиху знаешь?

– Старушка, маленькая, нос уточкой? Смешная такая, сердитая, ходит и под нос бормочет что-то…

– Не сердитая, а злобная. В самом черном колдовстве погрязла. Ну чего ты так на меня смотришь! Колдует она. Ты с ними, черными, не сталкиваешь, вот и не знаешь ничего. Так вот, у Бакшеиихи – дочь, Лариска.

По рассказу Аллы выходило так. Лариска, толстая грудастая девица, за Иваном еще до его ухода в армию бегала. Он – служить, она – замуж. К тому времени, как вернулся, она уже и развелась, снова – невеста. Иван – из армии, она – к нему, но он ее не принял, даже взглянуть не захотел.

Алла не спрашивала, было ли что между ними до армии. Она так решила: поженились – жизнь с нового листа должна начаться. Что там у кого было – неважно, Алла замуж тоже не девочкой выходила.

– Ты пей, чай остывает, – сказала Евгения.

– Поженились, Машка родилась. Я как-то раз уехала с дочкой к матери, Иван один хозяйничал. Лариска к той поре как раз с какой-то стройки вернулась. Ну и Бакшеиха подослала ее к Ивану, позвать вроде по делу, помочь поросенка заколоть. Вот и помог…

– Тебе еще чаю подлить? – Евгения поднялась было, но Алла махнула – сядь.