Дорога навстречу вечернему солнцу

Алла молча сняла куртку, скинула туфли. Долго гремела умывальником, потом, ни слова не говоря, ушла в спальню, упала на кровать. Судорожно подгребла подушку, свернулась клубком и замерла.

В кухне забубнили, застучали тарелками. В спальню никто не заходил. Позже заглянул муж, бережно укрыл жену пледом и вышел.

Приглушенно заговорил телевизор, как сквозь вату доносился звон посуды – наверное, Маша убирала со стола. Алла казалась себе крошечной, каким-то эмбрионом, головастиком. От нее почти ничего не осталось, кроме боли. И гнева: тогда она скрипела зубами, стонала. И снова накрывала боль, пронизывала насквозь, выжигала душу.… Ненависть выпила ее до дна. Надо, как говорила Женька, лежать, лежать, копить силы. Они еще будут, она восстановится, и еще посмотрим – кто кого… Она провалилась в темноту.

Муж, отправив детей спать, долго лежал без сна, слушал, как тяжело дышит жена. Дрожь пробегала по ее телу, она в полусне бормотала что-то невнятное.

Ему хотелось погладить, побаюкать ее, как ребенка. Он был растерян и расстроен. Когда Аля сообщил, что полюбила другого и собирается оставить его, он поверил. Но теперь получается что-то не то. Он думал, если она счастлива, то пусть, он не станет ее удерживать. А она вон какая. Он что, этот поп, обидел ее? Надо завтра же поговорить с ним, по-мужски.

У Али, похоже, что-то вроде нервного заболевания, надо как-то ее врачу показать. Но как? Больницы она терпеть не может.… Вот к чему привели ее вечные истории с заговорами и «кознями черных сил» …

Иван ворочался, не мог найти себе места. Он казался себе слишком неуклюжим, громоздким, никак не мог устроиться. И мысли его поворачивались разными гранями, как объемные кубы и прямоугольники, неловкие, огромные, он никак не мог уложить их как надо, привести в порядок.

Глава 25. Марина. Под абажуром

Они пили чай на маленькой уютной кухоньке. Сопел чайник. В золотистом, четко очерченном круге стояли цветастые чашки, мед, пирог с малиной, нарезанный ломтиками. В круге света были кисти рук: ставили чашку с чаем, брали ломтик пирога. Две руки нежные, белые, две – крупные, нервно-жилистые, смуглые. Лица за пределами круга были словно припорошены пудрой, одно – розовой, другое – кофейной. За окном синели сумерки, качались пустые верхушки тополей. Последние листья давно унесли октябрьские ветры.

… Хорошо, когда есть к кому сходить в гости, в теплое гнездышко. Хорошо, когда есть кого приветить в этот промозглый вечер, угостить самодельной стряпней.… А пересуды… Пусть их…

– Иван приходил в храм, – сказал Иннокентий, помешивая чай, – долго разговаривал с отцом Сергием. Вышел, и говорит: «Нормальный мужик ваш поп. Со своей правдой, со своей жизнью. А она чего только не напридумывала…». Иван не знал, что делать…

– А что в тот день произошло, когда Аллу в милицию забрали?

– Я едва он пришел из храма, как дед сказал, что Алла у нас была, ищет, мол, отца Сергия. Ну и я, не снимая подрясника, побежал в ментовку. Успел, патрульная машина почти вровень с нею приехала. Мы ее уже ждали. Ирина, матушка, не хотела Аллу дальше порога пускать, так она, не поверишь, взяла ее под локотки, тяжелую, беременную, и легко поставила на другое место!

– Ужас какой, – покачала головой Марина, – я слышала, в состоянии аффекта люди становятся чрезвычайно сильными.

– Какого там аффекта. Беснование, да и все. В храмах, бывает, четыре мужика не могут вот такого человека к мощам или ко кресту подвести! Я был в Лавре, видел. Тяжелое зрелище, тебе скажу…

– А батюшка где был?

– Мы сказали, что на рыбалку уехал. На самом деле спрятали его.

– Куда спрятали?

– В спальне… Нельзя ему было ей на глаза показываться, она невесть что могла бы выкинуть. Думаю, что даже я с нею в тот момент не справился бы. Ладно, с нами мент один был, Андрюха, здоровенный! Скрутил её, в ментовку увезли…

– И что, посадили ее?

– Я говорю, они, одержимые бесом, очень хитрые. Пришла в себя, да и заступник там нашелся. Сразу почти выпустили. А мне у батюшки несколько дней жить пришлось, пока опасность не миновала.

– Так сейчас-то она где?

– Иван говорил, что не знал, что делать. Она потребовала увезти к матери. По дороге произошел странный случай. Иначе, как Божьим промыслом это не назовешь… Иван просил никому не рассказывать, но без этого… Короче, Алла врачей терпеть не может. Ее в больничку – на аркане не затащишь. Господь все устроил так, что она сама туда побежала!

– Как это? – глаза Марины округлились.

– В дороге Алла обнаружила у себя на теле… присосавшегося клеща! И – красноту вокруг. Она сразу его выдернула, а к вечеру – температура, она решила, что клещ заразный. Едва дождалась утра – и заставила везти себя в диспансер. А там заодно провели тест на психзаболевание. И заперли в психушке.

Марина ахнула.

– Слышала я об этих заведениях. Не вылечат, оглушат только. Неужели она – психически больна?