Дорога неровная

- Михайла, - дурашливо улыбался Егор, - а чего это мне жена сказала? Шли мы к тебе, я нечаянно ей на подол наступил, дак она как заголосит: «Ой, оченьки, леший-лешачий, подол-от оторвал!» Что это - «леший-лешачий»?

Все дружно смеялись, и Михайла с самым серьезным видом растолковывал непонятное.

Валентина часто по ночам просыпалась и глядела на спящего мужа или, если он был в отъезде, чутко прислушивалась к ночным звукам за окном. И никак не могла поверить своему счастью.

Егор не обижал её, помогал по хозяйству, если находился дома, разговаривал уважительно и ласково, а больше всего Валентина была довольна, что Егор полюбил Павлушку, как родную дочь, и всё свободное время проводил с ней. Порой Валентина даже чувствовала ревнивый укол оттого, что девочка тянулась к отчиму, смеялась с ним веселее, играла охотнее, чем с ней.

Не было бы счастливее Валентины, если б не забота о сестре. Беспокойная девчонка совсем отбилась «от рук», ей шел уже шестнадцатый год. И не то, чтобы не слушалась старшую сестру, а как-то дерзко разговаривала с ней.

Анюта работала уборщицей в частной аптеке. Там ей нравилось, тем более что хозяин обещал обучить бойкую девчушку фармакологии, а потом девушка мечтала поступить на курсы сестёр милосердия, а то удалось бы и на доктора выучиться, но это уже была, на Валентинин взгляд, несбыточная и никчемная мечта. «Зачем, - думала она, - ученье бабе? Попался бы муж хороший!»

На полочке, сделанной Егором и прикрепленной над топчаном Анютки, было полно книг по фармакологии, медицине. Очень много было и романтических приключенческих романов про разбойников, несчастную и счастливую любовь. Допоздна, бывало, засиживалась Анютка за книгами, сжигая драгоценный керосин, за что Валентина беспрестанно ворчала, но Анютка однажды «обрезала» сестру, заявив, что уж на керосин она как-нибудь зарабатывает. И это была правда. Однако, если Анютки не было дома, Валентина места себе не находила, выглядывала в оконце, сердясь, ругаясь и одновременно боясь за неё. Но сестра возвращалась домой, и весь гнев пропадал.

Анютка вытянулась, постройнела. Русая коса перекинута через плечо на грудь, в серых искристых глазах - упрямство и своенравие. Коса, глаза да румянец во всю щеку могут приворожить кого угодно. «Не приведи, Господи, - думала порой Валентина, глядя на сестру. - Принесет дитя в подоле, сраму не оберёшься, вон кака она кручена-верчена…»

- Анютка, - не выдержала всё-таки однажды, - чего это ты удумала шалыгаться допоздна? А вдруг в подоле принесёшь? Вон давеча весь вечер на улице с парнем каким-то проогибалась.

- Это Андрейка, - ответила равнодушно сестра, не отрывая глаз от книги. - Он неподалеку на Республике живет. Провожал меня с работы.

- Ты подыми глаза-то, коли сестра с тобой разговариват! - взъярилась Валентина и рванула книгу из рук Анютки. - Вечно за книжками своими проклятыми сидишь, до дому тебе и дела мало!

- Ну, ты это брось! - строго глянула Анюта. - Я тебе по дому помогаю? Помогаю. Получку отдаю? Отдаю. А как я свободное время провожу - не твоё дело, я уже не маленькая.

- Ах, не моё?! - разошлась-распалилась Валентина. - Мне маменька, когда я жать ходила либо лён белить, колоколец на шею вешала, чтоб не сбегла я куда. А коли заметит, что я с парнем болтаю, так еще и за косы оттаскат - «Не будь парнёшницей!» А ты что? Ну, хоть ты ей скажи, отеч… - взмолилась Валентина.

Егор молча чинил валенок и не вмешивался в спор сестёр. Он был согласен с Анюткой. Конечно, та выросла своенравная, но держит себя строго. Никто в округе не скажет, что у Ермолаевых девчонка вольного поведения: со старшими уважительна, с парнями держится достойно. А что Андрей ухаживает за ней, так он парень хороший, из рабочей семьи, чекист, и не позволит себе обидеть девушку.

- Ну, отеч, - не отставала Валентина, - что же ты молчишь?

- Отеч… Когда ты по-русски говорить научишься? - усмехнулась Анютка. Сама она очень быстро отвыкла от вятского говора и часто посмеивалась над сестрой.

Валентина обычно не обращала внимания на Анюткины смешки да указки, а тут рассвирепела окончательно:

- Ах, ты еще и насмешничашь? - и крепкой рукой схватила младшую сестру за косу, когда та собиралась выйти из комнаты от греха подальше.

Девушка резко обернулась, и такое бешенство выплеснулось из её глаз, что Валентина, бессильно опустившись на табурет, горько заплакала. Анютка же опрометью выскочила из квартиры.

- Вишь, совсем от рук отбилась, - причитала Валентина, - вишь, как глазами-то выбурила, а ты все молчишь да молчишь, не пристрожишь её.

- А ты рукам воли не давай, - спокойно посоветовал Егор, - так и спору не будет. И чего ты грызешь её все время? Она и впрямь тебе деньги до копеечки отдаёт, квартиру в чистоте содержит, а ты все пилишь её да пилишь, тут, знаешь, хоть у кого терпение лопнет.

- Сестра же она мне младшая, сердче не терпит, как она дерзит, - вскинулась Валентина. И горько расплакалась.

Егор улыбнулся, встал, подошел к жене, поцеловал в висок, подвел к кровати, усадил, ласково урезонил: