Дорога неровная

- Да уж… - Агафья горько усмехнулась. - Дешево вы меня не купите. К приданому - я его у мамы оставлю - ещё и корову, двух овечек, поросёночка да десяток кур приведёте, ну, конечно, и корм скотине чтоб привезли. Вот так. А иначе дело не сладим, - и глянула в упор на Захара.

А тот опять лишь крякнул, но ничего не возразил, вновь с восхищением посмотрел на девушку: «Ах, милая, до чего же ты ухватистая да разумная!»

Свадьба по деревне гуляла целую неделю. Бродили по улицам пьяные парни, дружки Пантелея, горланили частушки: «Шире, улица, раздайся, с гармонистом мы идём, мы - сибирские ребята, мы нигде не пропадём!» Гармошка вдруг обрывала веселый задорный перебор и начинала напевно жаловаться невесть кому. Точно также вела себя гармошка и в первый день свадьбы.

Агафья сидела за праздничным столом, слушала, как гармошка то ликует, то плачет в руках Филиппа-гармониста. Её Филиппушки… И никто в селе не знал, что в первую же ночь после сватовства Агафья встретилась за околицей с Филиппом у стога сена за селом, все рассказала ему и предложила:

- Бери меня, миленький, все равно не быть нам вместе, не для кого девичью честь беречь.

Филипп испугался за нее:

- Агашенька, да ведь опозорят тебя, ославят, знаешь ведь, кака змея подколодная мать у Пантюшки!

Но Агафья сверкнула глазами, и увидел Филипп в ее взгляде такую решимость, что задохнулся от боли за любимую, отчаяния и уважения к ней.

- Убежим, Агашенька, в Ишим! Повенчаемся, и заживём честь по чести.

- Господи, да куда же мы убежим, как жить будем? Да и слово я уже дала, а без меня мама с Егорашкой пропадут… Не судьба нам быть вместе, Филиппушка, - и она заплакала, склонив голову ему на грудь.

Там, в стогу, и завершилась её любовь с Филиппом. И как знать, не Филиппов ли сын был её первенец, названный тоже Филиппом, но Господь пожалел Агафью, и мальчуган был похож на деда Корнила. Никому не проговорился, даже отцу, и Пантелей, что невеста его уже была женщиной. Он трепетно и нежно любил свою жену и страдал, что Агафья не любит его, доволен был и тем, что хоть смотрела на него жена без ненависти. Но свои переживания Пантелей преодолеть всё же не смог и пристрастился к выпивке, тем более что и в парнях был выпить не дурак.

Не нарушил свое слово и Захар. Два огромных сундука с приданым показали гостям во время свадьбы в доме невесты, а в хлеву стояли корова и овечки, хрюкал в специальном закуте поросенок - их в одну из ночей привели Медведевы на ермолаевское подворье. Да и не мог он поступить иначе, понимал, что любая девка могла пойти за его сына ради корысти, Агафья же Захару нравилась и внешне, и тем, как вела дело своей «продажи», и что не пожадничала, запросила немного. Доволен был Захар потом и первым внуком, хоть и подозревал, что не течет в мальчонке его, Захара, кровь. Но именно о таком внуке и мечтал Захар, и едва малыш сделал первый самостоятельный шаг по земле, он отписал ему почти все, что имел, несмотря на злобное сопротивление жены. Пантелею же было всё равно, кому достанется родовое богатство - он не любил хозяйствовать.

Отгуляла, отшумела свадьба, и Агафья впряглась в работу, в ней она находила успокоение от душевной боли. Вставала с первыми петухами, едва трехзвездные «кичиги» уйдут за лес, летала по дому птицей весь день, и ложилась, когда в доме уже все спали, ведь требовалось и родню свою новую, и трех парней-работников накормить-обиходить, потому что постоянную работницу Медведевы рассчитали, рассудив, что с приходом Агафьи в доме появились дармовые руки. Захар не мог нахвалиться снохой, а вот свекровь за день десять раз придерется, и все бурчит, бурчит недовольно - всё ей не так да не эдак. Да и бабка Пантелеева, Зинаида Прокопьевна, сгорбленная от старости вдвое, зачастила на Медведевское подворье, ходила по нему, стуча березовой клюкой, и тоже все время поучала Агафью.

Терпела, терпела Агафья да и приступила к мужу: «Или отделяйся, или я уйду к матери, не посмотрю, что брюхата. А то, неровен час, пришибу старую каргу или матушку твою».

Пантелей и сам подумывал отделиться, а больше всего испугался, что Агафья уйдет от него, к тому же думал, что в своем доме Агафья будет ласковей к нему, и начал разговор с отцом о разделе. Захар не сопротивлялся, наделил сына не жалеючи, понял, что Агафья не даст Пантелею всё прокутить. И, кроме того, что поставил сыну дом-пятистенок, дал еще и пару лошадей, корову, овец и всякой прочей домашней живности. Хозяйкой всего этого стала Агафья.