Дорога особого значения

— Как это что? Гордо отказался работать, как и полагается порядочному блатному! И Афанасий — тоже. За что нам и было обещано узилище под названием штрафной изолятор, а в просторечии — кондей. Ты уж нам как-нибудь посодействуй, а? Поговори с кем надо, прояви свой авторитет. А то запрут нас, и какая от нас будет польза?

— Посодействую, — пообещал Карагашев.

— Вот и чудно! — обрадовался Раздабаров. — Что ж, теперь давай о деле. Что слышно насчет убийства оперуполномоченного и его осведомителей? Спрашиваю потому, чтобы мы, чего доброго, не пошли одними и теми же дорожками и не наступали друг дружке на пятки.

— Пока ничего, — развел руками Карагашев. — Ищем. Допрашиваем, наблюдаем… И получается так, что это дело рук блатных.

— Вот как, — в раздумье проговорил Раздабаров. — Значит, блатных… Ну, так я вас разочарую. И всю твою следственную бригаду, и тебя лично. И, соответственно, направлю на другие стежки-дорожки. Очень похоже на то, что как раз блатные никого не убивали. Ни оперуполномоченного, ни даже его помощников-осведомителей.

— И откуда у тебя такая уверенность? — спросил Карагашев.

— Ну, так они сами мне об этом и сказали!

— Что, вот так прямо и сказали? — не поверил Карагашев.

— Ну да, — кивнул Раздабаров. — Так прямо и сказали. В доверительном разговоре — мне и Афанасию. После того как с нами познакомились и пришли к убеждению, что мы самые настоящие блатные.

— И кто же именно это вам сказал?

— Подкова самолично. Знаешь такого милого старичка?

— Знаю, — кивнул Карагашев. — Но вот можно ли ему верить? С чего это он вдруг разоткровенничался? Подкова — вор в законе. Ему полагается быть скрытным. Особенно перед тобой и Афанасием. Он вас и видел-то впервые. Отчего вдруг он ударился в откровения?

— Оттого, что боится, — сказал Раздабаров.

— Боится кого? — удивленно поднял брови Карагашев.

— И кого, и чего, — произнес Игнат. — Если оперуполномоченного убили не блатные, то кто? И что тому причиной? Оперуполномоченных просто так не убивают. А его убили. Значит, те, кто его убил, — сила. Подспудная власть в лагере. Такая сила и власть, которая убивает даже оперуполномоченных. А для чего блатным вторая власть в лагере? Зачем им с кем-то делиться властью? Тем более что непонятно, что же это за власть, откуда она вдруг взялась? До недавнего времени ее не было видно и слышно, и тут нате вам — образовалась и предъявила, так сказать, свои права. Вот блатные и испугались. А вдруг эта власть их одолеет? Есть у них и еще один страх. А вдруг администрация лагеря и следователи все же поверят, что все убийства дело рук блатных? И что тогда? А тогда блатных ожидают тяжелые времена. А это им нужно? По-моему, они здесь неплохо устроились. Вот у этого Подковы даже отдельные апартаменты. Чем не жизнь?

— Да, но почерк убийства… — неуверенно возразил Карагашев.

— Блатные считают, что это дешевая постановка, — скривился Раздабаров. — Что стоит раздобыть нож и оставить его рядом с убитым? Самое простое дело! Так что никакой это не почерк. Пионерский спектакль, не более того. Мы с Афанасием, кстати, считаем так же.

— Да, пожалуй, так оно и есть, — согласился Карагашев. — Если бы это сделал блатной, то он бы, конечно, нож оставлять не стал. Для чего ему так подставляться? К тому же… Следственная бригада задалась вопросом: а кто они были, эти пятеро убитых осведомителей? А были они все из бытовиков и тех, кто осужден по пятьдесят восьмой статье. То есть касательства к блатным они не имели и в их круг вхожи не были. А это означает, что и особого вреда нанести блатным они не могли. Для чего тогда блатным нужно было их убивать, да еще так откровенно и демонстративно?

— Вот о том и разговор.

— Да, но если это сделали не блатные, то кто же? Других потенциальных убийц в лагере не наблюдается…

— Не наблюдается, а ведь кто-то же убил оперуполномоченного! Значит, они имеются, такие убийцы, — возразил Раздабаров. — Просто мы их пока не знаем.

— Это так, — согласился Карагашев. — Не знаем…

— А тогда давай попробуем размышлять логически, — предложил Раздабаров.

— Да мы и без того логически размышляем всей следственной бригадой, — усмехнулся Карагашев.

— Ну, давай поразмышляем еще и с моим участием, — предложил Раздабаров. — Я — человек новый, а потому глаз у меня еще не замыленный. А вдруг я увижу то, что вы упустили? К тому же я не один, нас двое. Ты знаешь, как умеет мыслить Афанасий Лыков, он же Угрюмый? Это же механизм для логических размышлений, а не человек!

— Ну, коль так, то давай будем размышлять логически, — согласился Карагашев. — Нарисуем, так сказать, мысленную картинку…

* * *

Они проговорили почти два часа, определились, когда им встретиться вновь, и Карагашев вызвал конвойных, чтобы они отвели Раздабарова обратно в барак. В бараке Игнат сразу же отыскал Афанасия Лыкова.

— Слышь, Угрюмый! — сказал Раздабаров, улыбаясь одними лишь глазами. — Хватит дремать, когда Родина в опасности! Пошептаться надо.

Они уселись на свои нары, огляделись, нет ли кого поблизости, и Раздабаров сказал: