Дорога перемен

В Попларе, штат Монтана, мы решаем продать машину. Ну, не совсем продать, скорее, обменять на что-то менее дорогое и разжиться наличными. У меня есть кредитные карточки, но я опасаюсь ими пользоваться — думаю, Оливер уже в пути, а поскольку все карточки на его имя, «Американ Экспресс» с готовностью предоставит ему отчет о последних приобретениях, датах и местах покупки. В последний раз я воспользовалась кредиткой на границе Калифорнии и Аризоны, когда заправляла машину. Если честно, мы растянули несколько сотен долларов на треть пути через Америку, это стоит отметить особо. Почему у нас закончились деньги не в курортном Аспене — городке с раздутой экономикой, где живут одни богачи? Почему в Монтане?

— Поплар, — возвещает Ребекка.

В ее обязанности входит читать маленькие коричневые знаки, стоящие вдоль трассы 2. С ее стороны вдоль дороги бежит река Миссури. Раньше, когда мы приуныли, то попытались играть с ней в догонялки. Дочь сидит, скрестив ноги, ветер развевает ее волосы. Сегодня она еще не причесывалась — прошлую ночь нам пришлось спать в машине, потому что на мотель денег не оказалось. Слава богу, на улице было тепло. Мы разложили заднее сиденье, постелили на ржавые пружины старое одеяло, а запаску использовали в качестве подушки. По сути, было мило, мы даже могли наблюдать за звездами.

— Отсюда городка не видно, — говорит Ребекка. — Наверное, нам лучше свернуть с дороги.

Мы ожидаем увидеть город, который окажется густонаселенным, — шансы пятьдесят на пятьдесят на северной границе Монтаны. Несколько часов назад мы распрощались с надеждой найти торговца машинами. В Монтане, по всей видимости, многие владельцы заправок берут на себя роль продавцов автомобилей.

Я пообещала Ребекке, что она сможет сама выбрать машину. В конце концов, завтра у нее день рождения, и она даже не жаловалась на то, что пришлось спать на заднем сиденье автомобиля. Мы долго обсуждали самый практичный тип машины и автомобили нашей мечты (для меня — «мерседес», для дочери — двухместный родстер «Мазда-Миата») и вероятность того, что в Монтане вообще можно найти автомобиль, который заведется.

Я съезжаю с магистрали и притормаживаю в конце пыльной, грязной дороги. Там нет ни вывески, ни дороги дальше — ничего. Я понятия не имею, куда поворачивать, поэтому смотрю на Ребекку.

— Сдается мне, что Поплар не слишком популярное место, — смеется она.

Слева от меня густые заросли деревьев. Справа — багровая гора. Единственная дорога — прямо, а это означает, что надо пересечь какое-то поле, окаймленное полевыми цветами и желтыми ягодами.

— Держись, — предупреждаю я Ребекку и давлю на газ, направляя универсал по сорнякам и высокой траве.

Трава настолько высокая, что я ничего не вижу через лобовое стекло. Я боюсь наехать на ребенка, или корову, или врезаться в комбайн. Эта езда чем-то напоминает проезд через мойку, где мокрые тряпки массируют поверхность твоего автомобиля подобно миллиону лакающих языков, с единственным исключением — мы едем по туннелю из мягких серебристых щеточек. Мы потихоньку, скрестив пальцы, продвигаемся вперед со скоростью десять километров в час.

— Вот это глушь! — говорит Ребекка. — У нас в окрестностях Сан-Диего таких городков нет.

— Да уж, — соглашаюсь я, не зная точно, хорошо это или плохо.

— Я могла бы выйти из машины, — предлагает Ребекка, — и осмотреться. Ну, знаешь, предупредить, чтобы ты не наехала на сурка или кого-то еще.

— Не хочу, чтобы ты покидала машину. Есть риск, что я наеду на тебя.

Ребекка вздыхает и вновь усаживается на свое место. Начинает плести себе косу-колосок — недоступное мне умение, поскольку она делает это без зеркала. Она доплетает косу до конца, но роняет свою заколку-резинку. Роется между сиденьями, где полно всякого мусора, достает зажим-закрутку от мусорного пакета и мастерит из нее заколку.

Внезапно заросли расступаются, и я оказываюсь всего в нескольких сантиметрах от автомата с колой. Я ударяю по тормозам, Ребекка бьется головой о ветровое стекло.

— Черт! — восклицает она, потирая лоб. — Ты хочешь моей гибели? — Потом смотрит через стекло. — А это что здесь делает?

Я сдаю на несколько метров, чтобы объехать автомат. Я прорываюсь через последний ряд камышей, и автомобиль въезжает на асфальтовое покрытие заправочной станции: здесь всего одна колонка и небольшое бетонное строение — слишком маленькое, чтобы обслуживать клиентов. Тем не менее по крайней мере десять машин выстроились в ряд наискосок от того места, где мы припарковались, что заставило меня поверить в то, что, скорее всего, они продаются. Седовласый старик, волосы которого заплетены в длинную косу, сидит, опираясь на колонку, и разгадывает кроссворд. Он смотрит на нас, но, похоже, совсем не удивлен, что мы выехали с поля. Он говорит:

— «Раздражение» — шесть букв?

— Досада. — Я выхожу из машины.

Он даже не удосуживается взглянуть на меня. Вписывает слово, которое я назвала.

— Подходит. Чем могу помочь?