Дорога праха

Подпаленный балахон Дакина и выцветшая рубаха остались здесь же, на ветке. Каз перевела взгляд на монаха в воде. Его бледный торс усеивали шрамы и синяки, старые и новые. Обе руки от запястий до лопаток покрывали зажившие ожоги и мелкие татуировки-треугольники. Каз не хотела его рассматривать, но интерес был сильнее: она никогда не видела Чёрных Монахов без балахонов.

– Что? – спросил Дакин, стоя по колено в воде.

– Откуда у тебя столько шрамов?

– Коруфу, – сказал Дакин и сразу поправился: – Зафери. – Он ополаскивал руки до плеч, морщился от каждого движения, каждого наклона. Дакин набрал ладони, чтобы умыться, но замер над водой на пару секунд. Молитву читал? – Перед уходом наносят увечья. Мы берём их под контроль, впускаем в свои тела, кормим своей энергией, но в момент изгнания их не сдержать.

Кажется, таких длинных реплик за раз он ещё не произносил.

– Я такое видела. Однажды. – Каз хотела подтянуть к себе колено, но рёбра напомнили, что это плохая идея. Пришлось выпрямиться и прижать ладонь к боку, успокаивая тело.

Дакин вышел из воды и надел рубашку. Длинные волосы легли на плечи, и ткань быстро намокала. От одного этого вида Казимиру пробирала дрожь, но Дакин словно ничего не замечал.

– Что именно видела? – переспросил он.

С секунду Каз подбирала слова:

– Взбешённого зафери. Он отомстил монахине, которая его вызвала, а после пыталась изгнать. Она сопротивлялась, ни на кого не бросилась, только себя исцарапала, о стены билась. Три человека её удержать не смогли. Её… просто разорвало. – Теперь Казимиру точно трясло – не то от холода, не то от воспоминаний, как она смывала с себя кровь молодой девушки. Кровь, крошево костей, ошмётки мозга, возможно желудка или лёгких.

– Бывает, – ответил Дакин. Только и всего. Бывает. – Почему ты боишься зафери?

Будто описанное Казимирой не должно внушать страх.

– Ха, кто их не боится?

– Твои друзья. – Дакин указал себе за спину.

– Наниматели, – поправила Казимира. – Не друзья. И чего им бояться-то, им ничего не грозит. Чистенькими зафери не интересуются. Почему, кстати? Мне никто никогда не мог объяснить.

– Не любишь говорить о страхах, – не спросил, утвердил Дакин.

– А кто… – Каз осеклась, когда во второй раз попыталась защититься той же формулировкой. – Я боюсь того, кого не могу убить.

– Ариана Валлета ты тоже не можешь убить. Его ты боишься?

– Ариана Валлета в теории я могу убить. Нож, яд, стрела, болт, меч…

– Я понял. Спасибо. – Дакин медленно кивнул, прикрыв глаза. Он будто оценил её откровенность. – Что ты спрашивала?

– Зафери и резистенты.

– А. – Дакин огляделся, видимо, в поисках другого поваленного дерева или пня, но ничего не нашёл и сел на землю, напротив Казимиры. Она заметила, какие бледные у него ноги под закатанными мокрыми штанинами. И тоже в шрамах, ожогах, татуировках. – В Хидоне рассказывают, что создательница зафери, богиня Киро, была чистой. Она собрала коруфу из тени, угля и драгоценных камней, зажгла их сердца, вдохнула воздух в лёгкие. Киро хотела защитить людей от опасностей, приставила к ним этих воинов, наказала следить за порядком. Но коруфу стали нападать на смертных. Они вершили суд богини – те люди были преступниками, убийцами, лгунами, и так коруфу вышли из-под контроля Киро. Они стали видеть врагов в каждом смертном. Её брат, бог Вáто, не мог убить демонов, поэтому заточил их глубоко под землёй. Вато был отмечен болезнью, и теперь коруфу обозлены на каждого, у кого видят следы обскурии. – Дакин поднял правую руку – от основания ладони до середины предплечья расползлась узкая синяя клякса.

– Я что-то помню об этой сказке. – Каз защёлкала пальцами, пытаясь вспомнить, где слышала это прежде.

– Легенде, – поправил Дакин. Впервые проявил хоть какие-то эмоции – тяжёлый косой взгляд из-под бровей, губы сжал в линию. Оскорбился.

– Легенде, да, – поправилась Казимира, но секунду спустя задала новый вопрос: – Погоди, зафери… Коруфу ведь были здесь до Катастрофы. До войн, до болезней. Откуда у Вато могли быть следы?

Дакин пожал плечами.

– Такова легенда.

Его непоколебимое принятие всего вокруг как должного раздражало Казимиру. Ничем не пронять. Монахи погибают в мучениях, легенды нагло врут, а деревенские жители сожгут твой дом в наказание за доброту. Таков мир, едем дальше.

Со стороны лагеря донёсся хруст веток: кто-то пробирался к ним, ломая кустарник и валя молодые деревца. Птицы взлетели над кронами, встревоженно крича. Дакин встал, замер на середине шага, Каз тоже подалась вперёд, хоть в драку сейчас бы лезть и не стала. Всё обошлось – это Вегард расчищал себе дорогу к реке через лес.

– Вон там тропа, – указал Дакин.

– Ага. – Вегард широко и совсем не дружелюбно улыбнулся, подходя к поваленному у воды дереву. – Зато я нашёл поляну с оленями.

– Мило, – кисло отозвался Дакин и потянулся к своему балахону.

– Не «мило», а «ужин», – поправил Вегард и бросил куртку на свободный сук.

Накануне он так и не объяснил, что имеет против общества Чёрного Монаха, а после того как Дакин согласился ехать с ними, Каз слышала, как Вегард отговаривал князя от этого.