Дорога праха

Южный Гастин сочетал и сухие степи, и редкие леса, но Каз, за годы на дороге привыкшая к постоянному песку, злому ветру и простору, забыла, что бывает по-другому. Забыла и что такое путешествовать с кем-то. Разговаривать, делиться, иметь возможность положиться на кого-то. Положиться на резистента. Придумала шутку.

Вегард выбрался на берег и отряхнулся как пёс, чтобы брызги разлетелись во все стороны. Его курткой Каз закрылась, как щитом.

Она думала, что он так и не ответит, слишком скользкую тему она затронула, но Вег надел брюки, сел на песке и заговорил:

– Можешь сказать, что я трус или слабак. – Он пожал плечами и облизнул губы, в её сторону не глядя.

Между его лопатками Казимира заметила татуировку и не сразу поняла, что это: вершина треугольника указывала в центр широкого чёрного круга. Каз подавила смешок. Княжеский телохранитель буквально поместил себе на спину мишень.

Вегард продолжил глухим голосом:

– Я против убийств.

– Даже обскуров? – спросила Казимира.

Вег нахмурился и покосился на неё:

– А есть разница?

Что-то новенькое. Жизнь обскура не мусор в глазах резистента. Воина-резистента.

Только сейчас Казимира вспомнила, что все это время охлаждала плечо. Камень уже нагрелся, локоть затёк в согнутом положении, но руке и правда стало легче. Потом поблагодарю.

– Я не спорю, – прозвучало едва слышно, так что Каз прокашлялась, – просто хочу понять. Конечно, смерть – не пыль на сапогах, стёр и забыл.

Вегард отставил руки назад и обернулся.

– Какая поэзия. Думал, вас учат легче к этому относиться.

– Легче, но не наплевательски же. – Каз поморщилась. – Любая жизнь ценна, поэтому ценна и моя работа. – Она положила камень рядом и вытерла руку о штанину. Рассматривала ладонь, вены, линии и старый шрам от большого пальца к основанию кисти. Неудачно схватилась за меч, которым её пытались проткнуть. – Не знаю, – Каз подняла взгляд, – может, было бы гуманнее делать из нас машины для убийств, которые ни о чём бы не спрашивали. Всем было бы проще.

Она прикусила губу. Чуть не проболталась. Не забывай, он такой же, как его князь, что бы ни болтал. Не позволяй снова себя задурить. Сейчас улыбается, в глаза заглядывает, но услышит что-то лишнее и донесёт.

– Двое прошлых ассасинов, которых мы нанимали, были такими.

«Мы нанимали».

– Никаких вопросов, – продолжил Вегард, покивав, – никаких сожалений. Машины, ты правильно сказала.

– Бывают и такие. Один наш учитель, Клод, – Каз постаралась не скрипеть зубами, – он как-то вернулся с задания и всё хвалился, мол, молодого князя и его жену заколол одним ударом в их первую брачную ночь.

Теперь Вегард сидел, уперев локти в колени – слушал и морщился.

– Не Орден делает людей такими, – попыталась оправдаться Казимира. – Это природа. Больше скажу, очень немногие доживают хотя бы до сорока. Мы помним каждого убитого, а забудешь – во сне явится.

Таких, как Клод, это не коснётся. Если не от ножа какого-нибудь ученика, то умрёт он от старости в своей постели. Умиротворённый, сука. Казимира ослабила кулак, когда почувствовала, как горит ладонь – на коже остались следы от ногтей. Давно пора это отпустить.

Казимира встретилась взглядом с Вегардом. Тот хмурился и ждал продолжения.

– Суицид и алкоголь – верные друзья ассасина! – Каз с напускной радостью махнула кулаком.

Вега это не проняло. Не дрогнули губы в улыбке, не разгладились морщины на лбу.

– Ты всех помнишь?

– Мои глаза видели не так много смертей.

Только не спрашивай почему, только не спрашивай.

Вег кивнул и промолчал.

Возвращались они в тишине и с оленем за плечами Вегарда. Было ещё светло, солнце должно было зайти только часа через три. Каз уже заметила между деревьями пламя костра, когда вспомнила, что хотела задать ещё один вопрос:

– Зачем ты тогда вывел Дакина на улицу? – Она замедлила шаг.

– М? – Вег не обернулся. Олень был молодым, не слишком мясистым, но достаточно тяжёлым. Каз подумала, что, если Вегард надеется на её женские кулинарные навыки, свиту ждёт голодный обморок или несварение. Когда-то её так разбаловала Элке, что в дороге Казимира совсем перестала готовить, в худшем случае перебивалась сухпайками.

– Когда деревенщины пришли в первый раз, ты выволок Дакина на улицу и не позволил ему уйти в дом. Почему?

– Они бы это увидели, кто-то бы влез в окно, а я бы не успел остановить. Ан бы пострадал.

Хмм.