Дорога превращений. Суфийские притчи

Услышьте, любящие прах: любовью вечной я горю!
Во всех веках, во всех мирах — любовью вечной я горю!

Когда творенье началось и утверждался мир в правах,

Я полюбил, отринув страх, — любовью вечной я горю!

Средь звезд, песчинок, облаков — я прожил семьдесят веков,

Переживая взлет и крах — любовью вечной я горю!

Творец все души озарил, спросив: «Не Я ль вас сотворил?»

И я воскликнул: «Ты, Аллах!» — Любовью вечной я горю!

Служенья ангелы мудры, пред ними в трепете миры,

Моя ж любовь сильней, чем страх! — Любовью вечной я горю!

О Шамс! Почувствуй и пойми: к тебе в Тебриз пришел Руми!

Я стал тобой, мой светлый шах! — Любовью вечной я горю!

О Солнце Истины! Явись — и озари родной Тебриз!

Сверкает мир в твоих лучах! — Любовью вечной я горю!

О люди всех эпох и мест, что о себе скажу я вам?

Перечисляя разные религии — Христианство («Крест»), Иудейство, Ислам, — Руми говорит, что полнота суфийского познания Бога не охватывается догматикой и обрядностью ни одной из них. Более того, он заявляет, что свободный, подвластный одному лишь Богу, дух суфия не зависит ни от земных начал («я все стихии перерос»), ни от космических влияний («я вышел из-под власти звезд»), ни даже от свойств, наследуемых человеком от предков («я узы крови развязал — и я не сын тебе, Адам!»). Такая свобода духа обусловлена теснейшим единением суфия с Возлюбленным (Богом), пребыванием его в экстазе общения с Творцом. Наиболее известные образы этого экстаза в суфийских текстах — «вино» и «страсть» («от любви и от вина всегда душа твоя пьяна»). Таким образом истинный мудрец прозревает Единство, скрытое за отдельными феноменами вселенной («во множестве провижу я одно — Единство Бытия»). Он переходит от дробного, разделенного восприятия Реальности к осознанию и ощущению Единства Божьего — Таухид («слово Истины живой читаю я не по складам!»).

Д. Щ.

О люди всех эпох и мест, что о себе скажу я вам?..

О люди всех эпох и мест, что о себе скажу я вам?
Моя религия — не Крест, не Иудейство, не Ислам.

Я все стихии перерос, я вышел из-под власти звезд,

Юг, север, запад и восток — не для меня, не здесь мой Храм!

Твердь и вода, огонь и дух — к их мощным зовам слух мой глух,

Я тотчас всё, чего достиг, за новую ступень отдам!

Не страшен мне горящий ад, не жажду райских я наград,

Я узы крови развязал — и я не сын тебе, Адам!

Я — вне событий и имен, я превозмог закон времен,

Я в каждом встречном воплощен — и неподвластен я годам!

Во множестве провижу я Одно — Единство Бытия,

И слово Истины живой читаю я не по складам!

Я жажду в мире одного — Возлюбленного своего:

Лишь вечно видеть бы Его — и по Его идти следам!

Шамс! От любви и от вина всегда душа твоя пьяна:

Давай же славу воздадим сим, лучшим на земле, плодам!..

В Мекку путь свой направляет мусульманин-пилигрим…

В этом стихотворении Руми противопоставляет внутреннее, духовное, поклонение Богу — внешнему, чисто обрядовому, служению. Строфы об истинном жилище Бога («в сердце Бог живет от века, в нем — Всевышнего чертог») перекликаются с призывом Иисуса (в мусульманской традиции — пророк Иса) поклоняться Отцу не в храмах, построенных руками человеческими, но «в Духе и Истине» (Иоан. 4, 19–24), с учением о «внутреннем человеке» как «храме Бога живого» (II Кор. 6, 16), а также со словами Корана: «Разве не раскрыли Мы твое сердце?..» (Коран 94, 1).

Д. Щ.

В Мекку путь свой направляет мусульманин-пилигрим…