Дорога шамана

Никогда прежде я не оказывался в такой огромной толпе и не пробовал столь замечательной еды. Я видел женщину, чей наряд состоял только из бумажных цепочек! Ее спутник был одет как дикарь — его наготу прикрывала лишь набедренная повязка. Они так отплясывали, что я не мог отвести от них глаз! Кстати, вы заходили в цирк? Вам довелось взглянуть на укротителя тигров и диких кошек, прыгавших сквозь пылающие обручи? А помните эту несчастную девчушку, которая так трогательно пела? Кстати, я присутствовал, когда спеки нарушили свои традиции и показали танец Пыли! Потрясающе! Старик сказал, что до сих пор они еще ни разу не выступали с ним на западе! И…

— Я тоже видел этот танец, — вмешался я. Внезапно мне в голову пришла забавная мысль. — Полагаю, он нас обманул, Спинк. Наверное, он всегда так говорит, а они танцуют постоянно. А так все думают, будто стали свидетелями уникального события.

— Ты так считаешь? — разочарованно протянул Спинк.

Сидевший напротив нас Орон с умным видом кивнул.

— Могу спорить, что большинство номеров — это самый настоящий обман.

— Я разговаривал с толстяком, и он сказал мне, что когда-то был лейтенантом каваллы. Вы можете в такое поверить? — спросил я у обоих.

Орон фыркнул.

— Он бы сломал лошади хребет.

Спинк выглядел таким обескураженным и огорченным, что я пожалел о своих словах. А потом он тихо произнес:

— Он то же самое поведал мне. Я его пожалел, и мы дали ему немного денег.

— Доверчивые провинциальные мальчишки! — громко воскликнул Орон, но тут же застонал и прижал руку к животу. — Похоже, я отделался совсем не так легко, как мне показалось сначала. Пойду, парни, немного полежу.

Он ушел, а вскоре и мы со Спинком закончили трапезу. Лицо моего друга все еще оставалось слишком бледным, и я подозревал, что сам выгляжу не лучше. Мы вернулись в Карнестон-Хаус, где большинство наших товарищей все еще валялись в постелях. Я сел за стол и написал длинное послание дяде и, подумав, начал письмо отцу, в котором решил предупредить о возможном исключении, но тут в учебную комнату вошел сержант Рафет. Он редко поднимался наверх, поэтому мы вскочили на ноги. Сержант мрачно посмотрел на меня и пробурчал:

— Кадет Бурвиль, следуй за мной. Тебе надлежит немедленно прибыть в кабинет полковника Стита.

Я быстро передал письмо, адресованное дяде, Спинку, с тем чтобы он его отправил, и взял шинель. Рафет был настолько добр, что позволил мне причесаться и привести в порядок форму. Я спустился вслед за ним по лестнице и очень удивился, когда он вышел со мной на улицу.

— Мне знакома дорога, сержант, — вымученно улыбнулся я.

— Приказ. Я должен тебя сопровождать, кадет.

Он вел себя так, словно похмелье мучило его не меньше, чем кадетов, поэтому я молча шагал рядом с неприятным чувством, что ничего хорошего меня не ждет. Рафет доложил адъютанту Стита, что он привел кадета Бурвиля. На сей раз Колдера я не встретил. Адъютант молча кивнул, чтобы я проходил, а сержант Рафет остался в приемной. Я аккуратно прикрыл за собой дверь.

После яркого солнца, светившего на улице, в кабинете было сумрачно. Несмотря на праздник, полковник Стит сидел за своим столом в полной форме. Он не поднял головы и даже ни разу не взглянул на меня, пока я шел от двери к тому месту, где полагалось стоять кадетам. Я замер по стойке «смирно» и отрапортовал:

— Кадет Бурвиль прибыл по вашему приказу, сэр.

Когда я вошел, он что-то писал и, естественно, не счел нужным прерывать свое занятие, чтобы поприветствовать кадета из числа сыновей новой аристократии. Наконец он закончил, поставил подпись, посыпал документ песком и молча воззрился на меня. Его глаза полыхали холодным гневом. И все же, невзирая на охвативший меня страх, я отметил, что сегодня он выглядит особенно усталым и, как ни странно, встревоженным. Все встало на свои места, когда он заговорил:

— Прошлой ночью мой сын мог умереть, кадет Бурвиль. Ты это знал?

Мгновение я молчал, а потом честно ответил:

— Только после того, как мне об этом сказал доктор Амикас, сэр. Поэтому я сделал все, что он мне велел.

Я хотел спросить о здоровье Колдера, но не осмелился.

— А до этого, кадет? Что ты делал до того, как встретил доктора?

Я почувствовал, что холодею. Мне вдруг стало ясно, как много зависит от моих следующих слов. Но я не стал ничего скрывать.

— Я пытался не давать ему спать, сэр. Он был без сознания, когда я его нашел, и мне стало ясно, что, если оставлю его на Большой площади, он замерзнет или его затопчут. Поэтому я отнес его на стоянку экипажей и привез домой.

— Это я слышал. От доктора и моих слуг. А что было до того, кадет Бурвиль? Что ты делал? Ты пытался помешать ему пить? Разве тебе не приходило в голову, что мальчику в таком возрасте ни в коем случае нельзя столько пить этой крепкой гадости?

— Сэр, это не моих рук дело!

— Я спрашиваю тебя совсем о другом! — заорал полковник. — Отвечай на вопрос! Ты бы допустил, чтобы другой десятилетний мальчик выпил целую бутылку? Неужели ты не понимаешь, что нельзя так наказывать ребенка за его проказы?