Дорога смертной тени

– Если Локко выбрало твою жену, похорони ее тут и уезжай! Если это не ты, уезжай! Послушай меня! Это темное, адское место. Ты, похоже, хороший парень. Я ни с кем и никогда про это не говорил, но не могу больше… Не оставайся тут! Ни за что не оставайся! Это ошибка, это грех и… Не позволяй Локко сожрать и твою душу! Пусть прошлое хоронит своих мертвецов!

Митя встал, высвободил руку, продолжая глядеть на Сомова. До этой минуты он почему-то думал, что умереть должен именно он. Ведь он всегда опекал Лину, защищал ее, всегда принимал удар на себя, чувствовал себя буфером между обыденностью и ею. И потом, это ведь он видел серое, а она вроде бы нет.

Но сейчас, после слов старика, Митя со всей ясностью осознал, что жертвой Локко вполне могла стать его жена.

Да что там! Скорее всего, Локко нужна именно Лина! Лина с ее огромным, невообразимым даром, с ее чистотой и отрешенностью…

Чувствительная, с обнаженной душой, его жена была немного не из этого мира – и мир никогда по-настоящему не принимал ее.

И еще одно.

Именно Ангелина нашла Локко: это место открылось ей, позвало к себе.

Митя застонал, словно от боли. Каким же дураком он был, оставив ее одну, слабую, беззащитную, не подозревающую, в какой опасности находится! Он рванулся с места, позабыв о существовании дяди Коли, и помчался к жене, молясь только об одном: успеть.

Часть вторая. Лина

Глава первая

Лина всей душой ненавидела самолеты, поезда, автомобили. Ненавидела, потому что боялась. Общественный транспорт неизвестно почему пугал ее гораздо меньше, хотя поездки в нем тоже никогда не доставляли приятных ощущений. Беспокойство все равно оставалось, поэтому она предпочитала ходить пешком, когда это было возможно.

Ей казалось, ее упаковывают, как вещь, и против воли тащат куда-то, вынуждая довериться незнакомому, абсолютно чужому человеку. Этот человек – летчик, машинист, таксист – вполне мог оказаться озлобленным на весь мир психопатом. Или маньяком-убийцей. А может, террористом, эпилептиком, одержимым – кем угодно! Предугадать такое заранее невозможно, и несчастному пассажиру остается лишь надеяться на лучшее.

Но самолеты, конечно, были страшнее всего. В поезде можно дернуть стоп-кран. В машине – открыть дверцу и попытаться выскочить наружу. А из самолета куда выпрыгнешь?

Сидя рядом с Митей в салоне, Лина едва сдерживалась, чтобы не завыть от оглушающего ужаса, который переполнял ее до краев. Она сжимала зубы, стараясь перетерпеть, успокоиться. Ни к чему выглядеть еще более странной, чем обычно.

Митя, единственный человек, с которым она бесстрашно садилась в автомобиль, знал о ее неприязни к дальним поездкам и перелетам и предложил поехать в Локко на их машине. Лина воспротивилась. Два с лишним дня туда и столько же обратно вычтут из короткого Митиного отпуска слишком много времени. Разве она могла это допустить?

Поэтому они выбрали самолет, благо, что перелет не очень долгий. Но и эти несколько десятков минут пережить непросто…

Лину мутило при мысли о том, какая необъятная бездна раскрыла пасть под самолетом, как властно она манит к себе маленькую смешную металлическую птичку, возомнившую, будто может парить и владеть расстояниями.

В довершение всех бед Лина физически плохо переносила взлет: становилось трудно дышать, подташнивало, голова разламывалась от боли. Таблетки, которые предложила стюардесса, не помогли. Она прикрыла глаза и сосредоточилась. Надо было вобрать, впитать боль внутрь себя. Тогда она делалась частью организма, как печень или селезенка, становилась естественной и неотделимой, как цвет глаз, а потому менее ощутимой.

Вчера Митя помог ей собрать вещи, они уложили их в два больших коричневых чемодана. Было досадно и стыдно, что она не в состоянии самостоятельно справиться с таким простым делом, но, промучившись полдня и ничего путного не добившись, Лина сдалась.

В голове стоял туман, она нервничала и никак не могла решить, сколько пар обуви стоит брать, понадобится ли Мите спортивный костюм, пригодится ли ей вечернее платье, нужно ли брать каждому свой шампунь или вполне можно несколько дней обойтись одним на двоих.

Когда муж отправился вечером в душ, Лина вышла на балкон. Стояла там, в приторных и плотных, как сгущенное молоко, сумерках и задыхалась от окутавшего ее ощущения собственной бесполезности. Она ни на что, ни на что не годится! Только и умеет, что осложнять любимому мужчине жизнь! Лине хотелось плакать, но не получалось. Слезы будто смерзлись в ледяной сухой ком и застряли посреди глотки. Она шагнула вперед, вцепилась в перила и перегнулась вниз.

Четвертый этаж – всего только четвертый. Лина в который раз пожалела, что они не купили квартиру этажом повыше. Вот из окна офиса «Мителины» можно было выпрыгнуть и воспарить, как птица, и улететь сразу туда, где хорошо и ничего больше не болит. А здесь…