Дорога соли

— Мы с ней вместе уже добрых пять лет, и я ее очень люблю. Я провел с ней больше времени, чем в обществе собственной жены. — Он помолчал, а потом добавил: — Тем более что Муши у меня не сварлива и не пререкается.

Мариата напомнила ему, что в прошлый раз он говорил совсем другое насчет этой верблюдицы. Он секунду молчал. Видимо, она захватила его врасплох.

— Что ж, твоя правда, я действительно так говорил. Мы недавно вернулись из трудного путешествия, и в это время она была… строптива. Еще я думаю, что ты не совсем правильно меня поняла. Теперь мне жалко терять Муши, вот я и вспоминаю ее добрые качества…

Мариата вспыхнула и выпалила:

— Все понятно. Вы меня не проведете! Сначала говорили одно, и я вам поверила, потом другое. Хотите взвинтить цену. Так все здесь делают, тут никому нельзя верить!

Нечто подобное у нее произошло с соседкой, которая обещала приготовить таджин баранины за оговоренную цену, а потом подняла ее вдвое.

Но торговец, кажется, не обиделся на ее резкую речь и спокойно продолжил:

— Вдобавок за то время, пока мы здесь, она всем сердцем привязалась к двум верблюдам в этом караван-сарае. Мне кажется, было бы жестоко вот так разлучить их.

Это было уже слишком. Мариата вскочила на ноги, полезла в сумку, и через мгновение плотно свернутые в трубочку банкноты валялись в пыли у его ног.

— Вот! Я заплачу за эту побитую молью вздорную уродину!

Плечи старика затряслись. Из-под тагельмуста донесся странный звук, хриплый, с присвистом. Он даже не пошевелился, не попытался поднять деньги.

— Подожди-ка меня здесь.

Минуло полчаса. Мариата ходила взад-вперед и ждала. Прошло сорок минут. Сквозь тростниковую крышу видно было, как солнце медленно ползет по небу. Полосы теней, пересекающих двор, незаметно удлинялись. Она вышла из-под навеса на улицу, посмотрела в одну сторону, потом в другую, но ни торговца, ни верблюдов нигде не было видно. Мариата снова зашла в тень, села и стала ждать, размышляя, что же делать. Наверное, он бросил ее, стыдно стало, что вот так наобещал, а потом взял и передумал, не сдержал данного слова. Скорее всего, старик и не собирался ничего для нее делать. В душе молодой женщины поселился гнетущий мрак, и это ослабляло ее решимость. Мариату терзала мысль о том, что ей придется возвращаться и еще целую ночь провести под одной крышей с этими людьми, делать вид, будто ничего не произошло. Кажется, у нее не остается выбора, надо признать поражение, вернуться, припрятать все, что собрала в дорогу, и как ни в чем не бывало встречать недоверчивые взгляды родных, не понимающих, почему она не смогла приготовить ужин настолько же вкусный, как и обед, который Мариата принесла им днем. На следующий день ей придется еще раз собраться с силами и все повторить. Снова пойти на базар, купить другого верблюда, снарядиться в дорогу и наконец-то пуститься в путь. Вздохнув, она поднялась на ноги, и как раз в этот момент на входе появился тот человек. Уже не заботясь о том, что это может привлечь нежелательное внимание, Мариата бросилась к нему.

— А я думала, вы ушли… — начала было она, но торговец прижал палец к тагельмусту в том месте, где должны быть губы, жестом приказал ей идти за ним и вышел на улицу, прокаленную солнцем, без единой тени.

Там Мариата увидела не одного верблюда, даже не двух, а целых трех: Муши, еще какого-то, довольно приличного на вид, и третьего, неряшливого и грязного, мавританской породы. Пощелкав языком, старик заставил двух первых встать на колени, взобрался на спину Муши и выжидательно посмотрел на Мариату.

— Не понимаю… — начала та, глядя на него во все глаза.

— Муши не пойдет в пустыню без меня и тех, кого она любит. Выходит, в Хоггар ты отправляешься не одна.

Это совсем не совпадало с ее планами, да и с чего это вдруг он захотел сопровождать ее? Вряд ли собирается грабить, уж очень надменно отверг предложенные деньги. А не хочет ли старик продать ее работорговцам или, еще того хуже, французам? Подобных зловещих возможностей можно представить сколько угодно. Она медлила, внимательно глядя ему в глаза, потом спросила:

— А вам-то зачем это надо?

— Если ты хочешь провести остаток дня, играя в вопросы и ответы, то я могу и передумать.

Но Мариата стояла на своем.

— Я хочу знать ваши мотивы, — твердо сказала она, с вызовом выставив подбородок.

Глаза торговца красноречиво указали на ее живот.

— Я не большой знаток женщин, но пересекать пустыню одной, в твоем… положении! Если я не сделаю этого, то на моей совести будет не одна смерть, а целых две.

— Глаза у вас, я вижу, острые, как у орла, — вспыхнула Мариата. Застигнутая врасплох собственной гордостью и крайней нуждой, она закусила губу и продолжила: — Мой отец женился во второй раз, на женщине, живущей в этом городе. Она все время пыталась избежать позора, избавиться от беременной падчерицы. В конце концов ей удалось продать меня мяснику.

Старый торговец с шумом втянул в себя воздух.

— А отец позволил тебе это?

— Он во всем слушается свою жену.

— Они отправятся за тобой в погоню?