Дорога светляков

Сверху лился розово-золотой свет. Нивья не сразу поняла, что впереди – чёрная полоса леса, вовсе не крыши изб. Не веря своим глазам, Нивья замедлила шаг, а скоро и вовсе остановилась. Сердце стучало гулко, а в голове сделалось пусто.

Она обернулась на Радора. Каштановые кудри блестели на свету, глаза довольно щурились. Он не видел ни Нивью, ни лесную поляну, ни лик Серебряной Матери, лениво выползающий из разрыва в облаках. Показалась розовая весенняя луна, и всё кругом залило её красноватым светом.

Из глаз Нивьи хлынули злые слёзы.

– Что же ты сидишь? Из-за тебя не успели! Из-за тебя не туда вышли! Что же ты…

Она с силой ударила Радора кулаками в грудь. Он покачнулся, но продолжил сидеть, поджав ноги. Совсем не такой, каким она его полюбила. Слабый, глупый, беспомощный. Не могучий витязь с суровым взглядом, а слюнявый юнец.

Нивью захлёстывала злость, но вместе с ней в груди плескалась и жалость. К Радору, а сильнее – к себе. Что же, выйдут сейчас из-за леса Смарагдель и Господин Дорог, и на этом всё закончится? Вот так пусто и бесславно, и все старания пойдут крахом? Что же, зря она старалась? Так и не заживёт счастливо с Радором, всем вокруг назло?

– Радор, – всхлипнула Нивья, обняла его за шею и крепко поцеловала в губы в последний раз.

Внезапно руки парня обвились вокруг её талии и крепко прижали к себе.

– Нивья, любимая моя…

Отстранившись, Нивья заглянула в глаза жениху. Радор снова был прежним, смотрел на неё удивлённо и радостно. Так, будто спал крепко и сладко, а по пробуждении увидел лицо невесты.

– Ты меня слышишь? – спросила она.

– Глупая.

Радор горячо привлёк её к себе и жадно расцеловал.

Сердце Нивьи воспряло надеждой. Он пришёл в себя, стряхнул морок, так может, удастся увести Радора с собой? Может, передумает лесной князь, когда увидит, какое пламя меж ними пылает?

Она запустила руки в кудри Радора, лаская, и не сразу заметила, что кожа под её пальцами сделалась прохладной, а округлые уши жениха вытянулись. Поцелуи Радора слабели, словно он засыпал, и когда Нивья оторвалась от его губ, из её груди вырвался крик.

Не было больше красавца Радора. На Нивью смотрел остролицый зеленоглазый лешачонок, страшный и скрюченный, как новорождённый птенец.

– Ты вышла не туда, – прозвучал сбоку равнодушный скрипучий голос. – Уговор есть уговор. Ты не справилась, Нивья Телёрх.

Нивья повернула голову к лесному князю, вытирая рукавом слёзы. Лешачонок поднялся на кривых ногах и скакнул за спину Смарагделю, к собратьям, топчущимся на поляне.

– Ты грязная свинья! – взвизгнула Нивья и с кулаками кинулась на лесового.

Тот исчез и возник вновь в другом месте. Нивья закрутилась, вне себя от ярости. Ей хотелось разорвать нечистеца, пролить зелёную кровь, растерзать, чтоб он страдал так же, как она, если не душой, то телом.

Смарагдель хлопнул в ладоши, а когда Нивья вновь бросилась к нему, перехватил её руки и закружил в танце.

Со всех сторон чащи хлынули нечистецы: лешачата, лесавки и даже русалки, откуда-то сверху заиграла музыка, а на поляне сами собой разожглись высокие костры.

Иногда Нивье снились такие сны: дивно-красивые, с огнями костров, с чудесной музыкой и танцами, а её талию держали крепкие руки какого-то прекрасного незнакомца. Во снах Нивья никогда не видела его лица, но поутру убеждала себя, что ей снился танец с Радором.

Сейчас всё было вовсе не так. Костры не чаровали, а пугали яростным треском и снопами искр, взметающимися прямо в небо. Музыка не походила на песни, которые любили играть скоморошьи ватаги, она то трещала, то выла, сбивалась с ритма и захлёбывалась нестройными переливами, как волчий плач в морозную ночь.

Перестав пытаться вырваться из хватки Смарагделя, Нивья принялась со слезами на глазах рассматривать лешачат, отплясывающих с лесавками и русалками. Где-то среди них должен быть Радор. Только как его узнать? Дети лесного князя все походили друг на друга, все были тощими и зелёными, у одних росли оленьи рожки, у других из макушки торчали ветки с набухшими почками, у третьих – перья. Некоторые и вовсе часто меняли облик, то отращивая на плечах поросли поганок, то покрываясь растрескавшейся корой, будто ещё не определились, кем хотят быть.

Нет, не найти ей больше Радора, не увидеть вновь смеющихся прищуренных глаз, не запустить пальцы в густые кудри…

– Я тебя ненавижу, – зашипела Нивья, прожигая взглядом красивое лицо Смарагделя. – Слышишь меня?

– Слышу, – равнодушно отозвался лесовой. – И что с того?

– Я испорчу тебе жизнь, как ты испортил мою.

Нивья понимала, что её угрозы звучат не страшнее, чем мяуканье котёнка. Что слова смертной девки могут значить для лесного князя, который правит этими землями сотни лет? Так, лепет бессмысленный.

Смарагдель спокойно мигнул и закружил Нивью за руку.

– Ты правда считаешь, что я испортил тебе жизнь? И чем же?

Он ещё спрашивает! Нивья отчаянно стиснула его ладонь, впиваясь ногтями в зелёную кожу.

– Отнял у меня всё, что было.