Дорога свободы

Он явился к Кардозо, держа подмышкой аккуратно сложенную газету, и совсем по-городскому отвесил поклон, когда его познакомили с тремя пожилыми неграми из Чарльстона — мистером Нэшем, мистером Райтом и мистером Дилэни; те удивленно покосились на его костюм и еще выше подняли брови, услышав его мягкое, неясное произношение — деревенский, рабий говор. Гидеон почтительно оглядел их: сразу видно, что образованные люди, и как хорошо одеты, в добротных темных костюмах. Он уже начинал понимать, что люди известного круга предпочитают темную одежду ярким, веселым цветам, которые он видел на некоторых делегатах. Мистер Нэш сказал:

— Я полагаю, мистер Джексон, что вы имеете инструкции от ваших избирателей?

— Мы считаем необходимым выработать точную программу, — прибавил мистер Дилэни.

— Не знаю, — смущенно пробормотал Гидеон.

Кардозо пришел к нему на помощь. — Мы любим пышные слова, мистер Джексон, — сказал он с улыбкой. — Когда человек становится законодателем, он тот свой разум, которым привык руководствоваться, прячет в карман и вытаскивает другой, о котором даже и не знал, что он у него есть.

Гидеон кивнул и решил про себя, что в этой компании лучше только слушать да помалкивать. Мистер Райт смотрел мрачно на будущее. Он сказал Кардозо:

— Но ведь это же факт, Фрэнсис, что, по крайней мере, пятьдесят делегатов неграмотны.

Гидеон порадовался тому, что подмышкой у него заткнута сложенная газета. Что они о нем думают и зачем сюда позвали?

— Тем лучше, — сказал Кардозо.

— Бросьте шутки!

— Я готов согласиться с Фрэнсисом, — сказал Нэш. — Что-то не видать, чтобы грамотные много хорошего сделали.

— Ну, это софистика. Главный вопрос в следующем: получилось так, что простые чернорабочие будут принимать участие в составлении конституции. Не говоря уже о том, какое раздражение это вызывает среди белых, но само присутствие этих людей в конвенте представляет весьма реальную проблему. Как они себя поведут?

— Ну, их можно забрать в руки.

— Как вы считаете, мистер Джексон, — лукаво спросил Кардозо, — вас можно забрать в руки?

— Сэр? — Гидеон чувствовал, что весь этот разговор каким-то образом нацелен в него самого. Его смущение начало сменяться гневом.

— Не сердитесь, мистер Джексон, — сказал Кардозо. — Ведь вы были рабом?

— Был.

— И простым чернорабочим?

— Да.

— Как вы понимаете эту самую конституцию? Нет, я серьезно спрашиваю. Вот вы будете ее составлять; чего вы от нее хотите?

Гидеон оглядел своих собеседников — грузного Нэша, гибкого, любезного, как царедворец, Кардозо, упитанного, вкрадчивого Райта, похожего на откормленного слугу в господском доме. И вся эта комната, в которой они сидели, невероятно роскошная на взгляд Гидеона — с мягкими креслами, с чучелом белки в стеклянном ящике, даже с ковром на полу и рисунками пастелью на стенах. Что это за негры, у которых есть все это? И какое отношение к ним имеет Гидеон? Или другие делегаты, пришедшие в Чарльстон пешком в своих грубых рабочих сапогах?

— Не обижайтесь, мистер Джексон, — не отставал Кардозо.

Гидеон кивнул.

— Обижаться? Нет. Спросили, я отвечу. Вы говорите, — делегат не умеет читать, не умеет писать, простой рабочий с плантаций. Это я. Чего хочу от конституции? Может, не того, что вы. Хочу грамоты — для всех, белых и черных. Хочу свободы, чтоб крепко, как железный кол в ограде. Хочу, чтобы никто меня не толкал на улице. Хочу земли, немного, чтоб негр сеял и собирал сам для себя, всю жизнь. Вот чего хочу.

Наступило молчание, и Гидеону стало неловко, как человеку, который вдруг ни с того ни с сего полез на стену, надерзил, наговорил лишнего, и теперь видит, что все это ни к чему. Немного погодя гости поднялись и стали прощаться, Гидеон тоже встал, но Кардозо потянул его за рукав и попросил подождать еще минутку. И когда те трое ушли, он сказал Гидеону:

— Выпейте с нами чаю. Поговорим. Нескладно я это придумал — свести вас с ними, а?

— Ничего, — кивнул Гидеон. Ему хотелось уйти, но он был так сконфужен, что не знал, как начать прощаться. Вышла жена Кардозо, маленькая, очень хорошенькая, шоколадного цвета мулатка. Гидеон рядом с ней казался великаном.

— Вы там, в горах, все такие большие? — спросила она, просто чтобы завязать разговор, но Гидеон, готовый сейчас во всем видеть обиду, хмуро ответил:

— Я не с гор, я из средней полосы.

— Вы посидите еще? — сказал Кардозо. — Нам нужно о многом потолковать.

Гидеон кивнул.