Дорога сворачивает к нам

В самом деле, никто больше не желал покупать у него. Ведь в «магазине на колесах» дешевле, и к тому же купишь, что захочешь. Не найдешь какого-нибудь товара, продавец записывает — в другой раз привезет. Даже Эле, Эле Шаучукенайте купила себе в автобусе чулки. Хотела, чтобы все видели! Красивые-красивые эти капроновые чулки! Они прозрачные и блестят, как стрекозиные крылышки. Знаете, Эле начала наряжаться. Вы уже, наверно, догадываетесь почему? Шофер-то все ездит и ездит мимо. Все его дороги сводятся к одной… Куда бы ни выбрался, какой бы круг ни пришлось давать — попадает в Гургждучай.

Как взвился Ляксандра из-за этих капроновых чулок! С пеной на губах поносил свою дочь. Он уже был не на аиста похож — на злого взъерошенного грача. Только грач черный, а Ляксандра — белый. Он орал, а Эле молчала. Он размахивал длинными руками, а Эле прятала чулки за спиной, высоко подняв плечи.

— Изорву на кусочки! В огонь брошу! — вопил Ляксандра.

— Не порвешь — два рубля пожалеешь, — отрезала Эле так, как осмелился бы, пожалуй, только мой отец.

Вот какая храбрая наша Эле! И еще она повторила то, о чем люди переговаривались на улице, окружив автобус:

— Все равно горит твоя лавочка! Я рада, что горит. Ненавидят тебя все из-за этой лавочки!

Соломенная шляпа Ляксандры съехала на затылок, показался белый, как творожный сыр, незагоревший лоб.

— А дом? Кто тебе хоромы такие отгрохал? Такому дому только в городе стоять. Кому? Себе его строил?

— Мне ни дома твоего, ни лавочки твоей не надо. Руки есть — заработаю!

Нехорошо подслушивать, но я испугалась, как бы Ляксандра не полез в драку. Никогда не видела его таким обозленным. Белый лоб стал красным, будто бы его вдруг солнышком прихватило. Я прижалась к забору, готовая звать отца на помощь, если бы Ляксандра вздумал драться.

Только никого звать не понадобилось.

— Отец, я уйду, оставлю тебя, если хоть пальцем тронешь!

Так воскликнула Эле, и занесенная длинная рука Ляксандры упала как подкошенная.

Не одолел Шаучукенас своей дочери. И людей, обступивших «магазин на колесах», он не осилил.

— Погодите! Еще прибежите, еще будете вымаливать пачку «Парашюта»! — грозился он, но никто не обращал на него внимания.

Все смеялись и гадали, какая пчела ужалила пасечника.

Все-все радовались появлению магазина, и я тоже радовалась. Отец купил мне пенал. Из желтого дерева, блестящий. Как солнечный луч будет сиять пенал у меня на парте.

Но и напугал меня магазин. Очень-очень напугал. Представляете? Отец купил матери шелк на платье. Не такой нарядный, не с ромашками — в горошек. Синий-синий, с белыми горошками. Что теперь будет? Отец уверен, что тот материал я бросила Ляксандре в лицо. А я не бросила. Рочкене шьет маме платье из него. Два раза уже Эле мерила платье из материала, который я не бросила. Сидит это платье на Эле как влитое. Что же теперь будет?

Ох и разозлится мама, когда я принесу от Рочкене красивое платье с пышными рукавами! И ворот у платья с глубоким вырезом — Эле так захотелось. Ведь платье-то выходное. Может, в нем Станкунене когда-нибудь в город выберется? Давно она в городе не была… А может быть, на море взглянуть поедет? Говорят, колхозники ездят к морю. Конечно, в хороших колхозах бывают такие экскурсии. Но, может быть, и наш когда-нибудь заделается хорошим, устроит экскурсию?

Что со мною будет?

Горит лавочка Ляксандры, но горю и я!

А платье красивое, сидит на Эле как влитое… Может быть, понравится маме и она не станет меня ругать? Ведь синее с горошком наверняка до зимы будет лежать в ящике шкафа. Скоро жатва. Мать пойдет за отцом рожь убирать. Некогда будет по портнихам бегать. А мы ей — раз! — готовое…

И между прочим… Не думайте, что «магазин на колесах» сам прикатил. Кто-то написал в район, а может, и еще выше, чтобы прислали. Я знаю, кто писал, но меня просили никому не говорить. Может быть, вы сами угадали кто?

Вы, наверное, решили, что это студент Швегжда постарался?

А вот и нет!

Так, может быть, моя учительница Иоланта?

Тоже нет! Она только аккуратно исправила ошибки, потому что Эле не очень-то сильна в грамоте…

Не спрашивайте — не скажу! А кроме того, у меня своих забот хватает.

Ведь я горю!

СТРАШНАЯ ТАЙНА КАЗЮКАСА

А у Казюкаса, брата Анупраса-пивовара, оказывается, в самом деле была тайна…

Я долго не верила, думала, небось второе колесо для велосипеда стащил из-под брезента какого-нибудь остановившегося грузовика. Но колесо так и не прикатилось, только всяких болтиков набрал у шоферов за принесенное ведро воды, за кружку малины… Как раз малина поспела. На ту, что росла вдоль опушки, садилась дорожная пыль. Возьмешь в рот ягоду — песок на зубах скрипит. Но никто не сердится — это пыль дороги, большой, веселой дороги. Смотри да смотри, дорога как бесконечный фильм.

Однако надо и за свеклой ухаживать, и помочь маме белье стирать, и еще тайком сбегать с Эле к Рочкене — не все время на дорогу смотреть.

Ах, какое это будет платье! Оно не может не понравиться маме!