Дорога уходит в даль… В рассветный час. Весна

Полковник Генерального штаба Пикар присутствовал на суде и тут впервые усомнился в виновности Дрейфуса. После высылки Дрейфуса на Чертов остров Пикар был назначен начальником контрразведки Генерального штаба. Здесь он изучил все детали этого страшного дела и пришел к твердому убеждению: произошла ошибка – шпион не Дрейфус, а Эстергази. По его приказу была установлена слежка за Эстергази. Слежка обнаружила связь Эстергази с иностранными разведками.

Пикар с торжеством доложил генералам: найден подлинный шпион! Это Эстергази! Остается – арестовать его.

Но генералы вели себя странно:

– Зачем раскапывать эту старую, забытую историю?

– Но ведь рано или поздно истина все равно откроется! – сказал Пикар.

– Если вы будете молчать, – ответили ему, – истина не откроется никогда…

И очень скоро после этого Пикара послали в далекую и опасную экспедицию – в Африку.

Но не так-то легко, как говорит народная мудрость, латать прелую одежину. Генералы радовались тому, что, усылая Пикара из Франции, они залатали гнилую ткань лжи, фальшивок, несправедливости. Однако на месте заплаты открылась новая грозная дыра: газета «Фигаро» поместила фотографию с пресловутого бордеро. Теперь всякий, знакомый с почерком Эстергази, мог убедиться в том, что писал бордеро именно он, и, значит, шпион – тоже он!

На этом основании брат Дрейфуса, Матье Дрейфус, возбудил судебное дело против Эстергази, как разоблаченного шпиона и предателя. Эстергази заметался, как зверь, окруженный облавой. Он пригрозил генералам разоблачениями в печати.

Угроза подействовала. Генералы отечески оградили Эстергази от неприятностей: хотя Эстергази и судили, но на суд произвели чудовищный нажим. И, конечно, Эстергази был оправдан!

Однако ни он, ни его защитники из Генерального штаба не успели даже вздохнуть с облегчением после перенесенных неприятностей, как над ними загремел новый гром. Знаменитый французский писатель Эмиль Золя выступил в печати с открытым письмом к президенту Французской республики Феликсу Фору. Письмо это в тот же день облетело весь мир и вызвало везде бурю.

«Господин президент! – писал Золя. – Каким комом грязи лег на ваше имя процесс Дрейфуса! А оправдание Эстергази – неслыханная пощечина, нанесенная истине и справедливости. Грязный след этой пощечины пятнает лик Франции!..»

Метко и зло описывал Золя, как пристрастно и недобросовестно подбирались улики против Дрейфуса:

«Он знает иностранные языки – о, это преступник!

При обыске у него не обнаружено ничего компрометирующего – какой ловкий преступник!

Он смущается – ага, это преступник!

Он не смущается – еще бы, ведь это преступник!»

Дальше шла необыкновенно сильно и страстно написанная часть письма: в ней перечислялись поименно все те, кого Золя считал преступниками и кому он гневно бросал в лицо свое «Я обвиняю!»:

«Я обвиняю полковника дю Пати де Кляма – он был дьявольским орудием судебной ошибки и делал это самыми преступными средствами!

Я обвиняю генерала Мерсье: он был, – возможно по малоумию, – соучастником величайшей подлости нашего века!

Я обвиняю генералов Пеллье и Равари – они вели негодяйское следствие, чудовищно пристрастное и несправедливое!

Я обвиняю оба военных суда: один из них осудил невинного Дрейфуса, второй оправдал шпиона Эстергази!»

В заключении Золя заявлял:

«…Я не хочу быть заодно с преступниками, скрывающими истину! Я с теми, кто не жалеет жизни, чтобы восторжествовала справедливость. Я жду!

Э. ЗОЛЯ»

Чего добивался Золя этим письмом? Он хотел вызвать скандал. «А, я лгу! Так отдайте меня под суд! Там я расскажу всю правду, и сотни свидетелей подтвердят ее! А-а, вы отказываетесь пересмотреть дело Дрейфуса? Так судите меня – дело Дрейфуса всплывет в деле Золя!»

Золя не побоялся вступить в единоборство с правительством, с генеральской кликой, с католической церковью, со всеми реакционными силами Франции и их продажными газетами. Золя знал, что его могут осудить, заточить в тюрьму, оклеветать, лишить доброго имени. Он не побоялся ничего!