Дорога в Омаху

— Вот что, Френк: или ты выполнишь мою просьбу, касающуюся твоего департамента, или солдат века свистнет в свисток и оповестит всех об одной из величайших военных ошибок в Корейской войне.

И Хаук обстоятельно разъяснил своему приятелю, что к чему. Звонок в Беверли-Хиллз начался с неудачи.

— Миссис Гринберг, пожалуйста!

— В этом доме миссис Гринберг не живет, — донесся из Калифорнии холодный британский мужской голос.

— Вероятно, я ошибся номером.

— Нет, но вы назвали не то имя, сэр. Мистер Гринберг съехал год назад. Так что не хотите ли побеседовать с леди Кэвендиш?

— Это Джинни?

— Это леди Кэвендиш. Могу я спросить, кто звонит?

— Хаук. Устроит это?

— Хаук? Ваше имя, сэр, пишется так же, как и название отвратительной хищной птицы?

— Да, как и название очень отвратительной и очень хищной птицы. А теперь доложите леди Каверне или как там ее, что я жду у телефона.

— Доложить-то я доложу, но обещать ничего не могу. Наступившая было тишина в телефонной трубке была внезапно нарушена громким, возбужденным голосом первой жены Мака:

— Милый, в чем дело? Как ты там?

— Знаешь, все шло не так уж плохо, но только до тех пор, пока я не поговорил с этим клоуном, которому, по-видимому, только что удалили аденоиды. Кто он, черт возьми, такой?

— Он приехал с Чонси. Был дворецким у них в семье много лет.

— Чонси? Это Кэвендиш?

— Лорд Кэвендиш, милый! Денег куры не клюют. От желающих познакомиться с ним просто нет отбоя. У всех он стоит в списке под литерой "А".

— В списке?

— Ну да, милый! В списке приглашений.

— А что с Мэнни?

— Он стал скучать со старой женщиной, и я отпустила его на свободу в обмен на большой ломоть.

— Черт возьми, Джинни, ты совсем не старая!

— В глазах Мэнни любая девушка старше шестнадцати катится под гору... Но хватит обо мне, дорогой, пора и о тебе. Я так горжусь тобой, Хаук! Солдат века! И остальные девочки тоже испытывают такие же чувства.

— Праздник отменяется, детка, все это блеф!

— Что?.. Я не верю тебе! И остальные девочки тоже не поверят!

— Джинни, у меня мало времени. Эти в округе Колумбия снова устроили на меня облаву, и мне нужна помощь.

— Сегодня же обзвоню девочек. И что же мы должны делать? С кем нам предстоит связаться?.. Правда, Энни недосягаема для меня: она снова в одной из колоний прокаженных — во всяком случае, так думается мне. А Мэдж сейчас на восточном побережье, то ли в Нью-Йорке, то ли в Коннектикуте или где-то там еще. Но я вызову ее, и мы обсудим все втроем: она, Лилиан и я.

— Я, собственно, звоню тебе, Джинни, поскольку думаю, что именно ты смогла бы мне помочь.

— Я, Хаук? Послушай, я ценю твою галантность, но ведь я самая старшая. Мне не особенно-то приятно это признавать, но, думаю, Мэджи и Лил гораздо больше подходят для твоих целей. Они обе еще красотки — любо-дорого поглядеть. Конечно, Энни — самый лакомый кусочек в нашей команде, вне конкуренции, хотя, думаю, туалеты, которые она прёдпочитает теперь, напугают всякого, кто носит брюки, и с этой точки зрения уязвима.

— Ты прекрасное, благородное создание, Джинни, но дело у меня совсем другого рода... Ты еще поддерживаешь контакты с Мэнни?

— Только через адвокатов. Он хотел бы получить несколько картин из тех, что мы покупали вместе, но будь я проклята, если позволю этому маленькому похотливому ублюдку вытащить из деревянной рамы хоть одно полотно, пусть и самое дешевое.

— Черт возьми, а я так надеялся, что выйду через тебя на него!

— А в чем дело, Хаук?

— Мне нужен кто-нибудь из его сценаристов, чтобы он состряпал кое-что для меня.

— Они что, собираются еще один фильм ставить о тебе?

— Да нет, черт бы их всех побрал! Этого не будет больше никогда!

— Рада это слышать. Так зачем же тогда тебе сценарист?

— Для одного прелестного материала, все в котором — чистая правда. Мне хотелось бы помахать им перед носом у этих голливудских будд. Только все должно выглядеть прилично и сделано достаточно быстро. Ну, скажем, за один день.

— За один день?!

— Речь-то идет о каких-то пяти или, в крайнем случае, десяти страницах, но страницы эти будут что чистый динамит, Джинни! Текст у меня записан на нескольких пленках. Мэнни наверняка знает кого-нибудь, кто...

— Так ведь и ты знаешь, дорогой! Как насчет Мэдж?

— Какой такой Мэдж?

— Твоей жены номер три, mon general!

— Мэджи? А при чем тут она?

— Да ты, никак, не читаешь журналов?

— Каких журналов?

— "Голливуд репортер" и «Дэйли вэрайети» — эти библии страны, пропитанной апельсиновым соком.

— По правде говоря, я и до настоящей Библии не охотник. Ну и что там в них?

— Мэдж — один из самых модных авторов в городе! Она настолько увлечена работой, что уезжает в Нью-Йорк или Коннектикут, где бы ей никто не мешал. Ее последний сценарий «Лесбийские червяки — мутанты-убийцы» принес ей большой гонорар.

— Черт возьми, я всегда знал, что у Мэджи есть литературное дарование, но...

— Не пользуйся словом «литературное»! — перебила Хаука леди Кэвендиш. — Вне здешних мест оно не очень-то популярно... Сейчас я дам тебе ее номер. Только потерпи пару минут: я хочу связаться с ней первая и сказать, чтобы она ждала твоего звонка. Она так обрадуется!