Дорога в Рождество

— А вы почему не пошли обедать? — спросил, наконец, он.

— Не хочется. Да и работы много, — ответила она и ушла мыть чашки.

Алексей не ходил обедать еще много дней. Сколько? Он не знал, и не заметил, как привык к тому, что тихая девушка Наташа с золотыми волосами и ясными глазами варит ему кофе, приносит какие-то пирожки, бутерброды. О нем кто-то заботился, и это казалось естественным… Они уже не молчали, оставаясь вдвоем. С ней оказалось возможным говорить обо всем: о работе и музыке, о кино и книгах, которые Алексей, в отличие от большинства приятелей, читал и любил. Еще они разговаривали про море и горы, про детские мечты и недетские проблемы. А однажды Наташа не вышла на работу, прихватив какую-то простуду. И Алексей вдруг обнаружил, что ему не хватает ее тихого голоса, доброго взгляда. Кофе и пирожки он купил в буфете… А еще купил сок, мандарины, шоколад и поехал искать Наташу.

Она жила на окраине, в маленькой комнатке, которую снимала у глуховатой старушки. Наташа страшно растерялась, увидев Алексея. Ее смущал и домашний халатик, и скромная обстановка, и сам факт его присутствия здесь.

Смущение покрыло ее щеки нежным румянцем. Алексей впервые заметил, как она красива. Он пробормотал какие-то дежурные слова о том, что решил ответить заботой на ее заботу, говорил что-то еще, думая лишь о том, как нужна ему эта странная прекрасная девушка. Они пили чай с душистым малиновым вареньем, а когда пришло время уходить, он вдруг притянул Наташу к себе и поцеловал.

Скольких девушек он целовал прежде? Всегда все происходило одинаково: они изображали удивление, но уже через минуту с готовностью прижимались к нему, обнимая за шею и пылко отвечая на поцелуй. Дальнейшее если и отличалось разнообразием, то лишь в зависимости от внешних условий и его настроения.

Наташа резко отпрянула. В ее взгляде смешались испуг, обида, растерянность, беспомощность и какая-то непостижимая твердость.

Алексею показалось, что этот взгляд парализовал его. Он почувствовал себя мелким, низким.

— Наташенька! Простите! Не удержался, — слова оправдания казались противными ему самому.

— Вам нужно идти… — Больше она не сказала ничего.

Спускаясь по лестнице, Алексей пытался осмыслить происшедшее. «Надо же, нарвался на недотрогу», — шептал в его мозгу некий голос. Но вспомнились ее глаза… Отчего в них была боль? Оттого, что он неосторожным движением разрушил ее сказку? А испуг? Просто испуг от встречи с его хамством или страх потерять нечто? И через боль, страх — такая твердость…

Доехав до своего дома, Алексей вдруг почувствовал, что не сможет находиться в душном пространстве пустой квартиры…

Оставив машину у подъезда, он бродил по улицам и скверам. Уже смеркалось, когда вышел к набережной. Алексей смотрел на темную воду, на дрожащие отражения неоновых фонарей. Он думал о Наташе. О том, что она необходима ему как воздух, как эта река…

Он и тогда ничего не решал. Просто понял, что погибнет без нее…

Назавтра Алексей приехал к Наташе с огромным букетом цветов. Это были великолепные розы. Он так долго выбирал их… Красные казались страстными и вульгарными, белые — безжизненными. И лишь увидев розы, нежные лепестки которых были такого же цвета, как вчерашний румянец на ее щеках, он успокоился.

— Наташенька, я пришел, чтобы просить вас…

— Не просите у меня прощения. Я уже простила, — смущенно перебила девушка, в смятении глядя и на его растерянно-торжественный вид, и на шикарный букет.

— Я пришел, чтобы просить вас стать моей женой… — то ли сказал, то ли выдохнул он. Она молчала, пытаясь осознать, что происходит, не веря услышанному. Он по-своему истолковал Наташино молчание.

— Наташа, я прошу вас, не отказывайте из-за моей вчерашней дерзости! Вы мне очень нужны, просто необходимы, — ему не хватало воздуха. Он впервые в жизни чего-то просил. До сих пор Алексей получал все раньше, чем успевал пожелать. Он просил, и ему казалось, что, услышав отказ, он не сможет жить дальше.

Девушка подошла, взяла букет из его рук, спрятала лицо в цветах, чтобы скрыть смущение. Несколько минут они стояли молча.

— Я не сержусь за вчерашнее, — громко сказала она. И вдруг тихо прошептала: — Я люблю вас…

Ему хотелось кричать от счастья, сжимать ее в объятиях, кружить на руках. Но он боялся спугнуть некое новое, неведомое прежде чувство… Потом он узнал, что оно называется «нежность». Он подошел к девушке, трепетно взял ее руки и прижался к ним лицом.

В субботу они поехали к Наташиной маме. Она жила в небольшой занесенной снегом деревушке. Серые избы, голые деревья, по-деревенски чистый снег… Его машина была здесь ярким пятном из другого мира…

В доме пахло печным уютом, домашними пирогами. Алексей разглядывал домотканые покрывала, вышитые занавески, расшитые ручники и темные иконы в красном углу, и ему казалось, что он попал в старую сказку, которую читал давно-давно, в детстве.