Дорога в снегопад

– Как все трагично, – сказал вдруг Антон, уставясь в какой-то фестивальный плакат, висевший на стене. – Мы не знаем, кто мы такие. Не знаем своего места в мире. И кто-то нами питается. – Но сказал это примерно с тем выражением скрытого и веселого самодовольства, с которым его дочка похвалялась своей привычкой к бесконечной утере вещей.

* * *

Около десяти в комнату к Антону забрел полноватый человек по имени Валерок. Валерок был неудавшимся ресторатором сорока пяти лет. Речь его была разумна и правильна; он смеялся густым бархатным баритоном, как добрый барин. Несчастья преследовали его. Валерок питал страсть к общественному питанию во всех его видах. Он то и дело открывал приличные рестораны, которые немедленно прогорали, но не гнушался и обычной палаткой фаст-фуда. Как Мидас был наказан богами, и все, к чему он прикасался, превращалось в золото, так и горемычный Валерок, хотя он и не заключал договоров с античным пантеоном, обладал похожей волшебной силой, только в его случае золото шло прахом. Все его предприятия терпели крах не криминальным образом, а просто так: стоило ему начать дело, как тут же, словно по щучьему велению, возникали никак непреодолимые обстоятельства, и очередное начинание Валерка непостижимо рушилось. Все это, однако, мало смущало его, планов он имел густо и в будущее смотрел взглядом промотавшегося ремонтера.

Кафе, которое он наладил и даже запустил на этой старой студии, которого, в сущности, давно не хватало ее обитателям и в котором сам его владелец рассчитывал встретить Новый год, стояло мертво-опечатанным, и работал только автомат с напитками. Сейчас он рассказывал, как и отчего не смог уладить какое-то нелепое согласование с надзирающими организациями, и, надо сказать, в его словах, которым коньяк Антона придавал благородную горчинку, было много правды, и оттого он выглядел не шарлатаном, а скорее человеком, над которым тяготеет рок.

– Чё за мужик? – спросил он Антона, увидев на экране пожилого мужчину явно городского вида.

– Это? – рассмеялся Антон. – Владимир Иванович.

– И чё он? – снова спросил Валерок, сбитый с толку смехом Антона.

– Да дачник там один, нефтяник на пенсии.

Этим ответом Валерок удовлетворился, побыл еще немного и попросил в долг сто рублей. Алексей дал ему двести, и он наконец ушел.

– А что ты смеялся-то? – спросил Алексей, глянув на монитор, где стоп-кадр застал Владимира Ивановича демонстрирующим свой спиннинг с удилищем из клинка спортивной рапиры.

– Смеялся-то? – повторил Антон. – Да удивил нас Владимир Иванович. У него дом там, как дворец, прямо на берегу Урала. Сам он рыбак, маньяк просто какой-то. Мы-то с ним познакомились, лодку хотели у него взять, лодка у него хорошая, шлюпка даже, а не лодка. Хотели кадр один с воды сделать… Да вот посмотри, – предложил он и включил кнопку просмотра.

Владимир Иванович ожил и отложил спиннинг. Камера показала стол с самоваром в сливовом садике, Владимира Ивановича и его миловидную супругу, сидящую рядом и, не смущаясь съемкой, приводящую в порядок его руки. Владимир Иванович как-то сразу завоевал симпатию Алексея. Речи он вел основательные и разумные правильным интеллигентным выговором. Облик его был исполнен достоинства и благородства, а богатырская фигура и шапка седых волос только усугубляли первое впечатление. На взгляд Алексея, он представлял какой-то давно невиданный тип нефтяника: не топ-менеджера – недоучки, примелькавшегося в телевизионном экране, а старого русского инженера, воспетого Солженицыным. Но, как оказалось, Владимир Иванович, сам того не подозревая, готовил сюрприз.

«Что же, Владимир Иванович, – спросил Антон за кадром, – от нужды ловят бабочек?» – «Да не то чтобы, – ответил тот. – Испокон веков все тут этим занимаются. Можно сказать, традиция местная. Видите ли, поденка эта – чистый белок. Очень хороший корм для птицы – птица не болеет. Хотя, конечно, сейчас совсем бедно живут. Раньше здесь колхоз был богатый, в девяносто третьем развалился. Живут кое-как. Землю поделили, она только и кормит. Деньги здесь только пенсионеры видят. Кто-то работает, а кто-то и пьет», – с затаенной тоской в голосе сказал он. «А вы родом отсюда?» – «Нет, просто место понравилось. На рыбалку ездил, так и приглядел. А на пенсию вышел – дом купил. Не этот, конечно», – усмехнулся он, кивнув на свое жилище, возвыщающееся над домами прибрежной деревни, как можно было понять по изображению, словно феодальный замок. «Да и место, знаете, интересное, – замечает Владимир Иванович. – Некоторые литературоведы считают, что именно оно послужило прототипом Белогорской крепости в “Капитанской дочке”».