Дорога в СССР. Как «западная» революция стала русской

Статья А. Грамши «Революция против “Капитала”», написанная в январе 1918 года, содержит такую мысль: «Создается впечатление, что в данный момент максималисты [большевики] были стихийным выражением [действия], биологически необходимого для того, чтобы Россия не претерпела самый ужасный распад, чтобы русский народ, углубившись в гигантскую и независимую работу по восстановлению самого себя, с меньшими страданиями перенес жестокие стимулы голодного волка, чтобы Россия не превратилась в кровавую схватку зверей, пожирающих друг друга» [17].

Сегодня поражает доктринерская ограниченность наших антисоветских патриотов, отрицающих Октябрьскую революцию. Все, знающие имя русского ученого и государственного деятеля В.Н. Ипатьева, его, конечно, очень уважают. Гордость России, генерал, эмигрант, крупнейший химик и т. д. Так надо его послушать! В своем большом двухтомном труде «Жизнь одного химика» (Нью-Йорк, 1945) он пишет, что «продолжение войны угрожало полным развалом государства» – а либеральные и почти все левые партии требовали продолжения войны.

«Наоборот, большевики, руководимые Лениным, – продолжает Ипатьев, – своим лейтмотивом взяли требование окончания войны и реальной помощи беднейшим крестьянам и рабочим за счет буржуазии… Надо удивляться талантливой способности Ленина верно оценить сложившуюся конъюнктуру и с поразительной смелостью выдвинуть указанные лозунги, которым ни одна из существовавших политических партий в то время не могла ничего противопоставить… Можно было совершенно не соглашаться с многими идеями большевиков. Можно было считать их лозунги за утопию, но надо быть беспристрастным и признать, что переход власти в руки пролетариата в октябре 1917 г., проведенный Лениным и Троцким, обусловил собой спасение страны, избавив ее от анархии и сохранив в то время в живых интеллигенцию и материальные богатства страны» [58].

Ленин на митинге 2 мая 1920 г. сказал людям: «Мы будем работать, чтобы вытравить проклятое правило: “каждый за себя, один бог за всех”… Мы будем работать, чтобы внедрить в сознание, в привычку, в повседневный обиход масс правило: “все за одного и один за всех”» (Соч. Т. 41. С. 108). Можем ли мы сегодня услышать такое от власти?

Ю.В. Ключников, редактор журнала «Смена вех» (в прошлом профессор права Московского университета, а во время Гражданской войны министр иностранных дел у Колчака), объяснял эмиграции (1921), что большевики – «и не славянофилы, и не западники, а чрезвычайно глубокий и жизнью подсказанный синтез традиций нашего славянофильства и нашего западничества» [12].

Соединение русского славянофильства и русского западничества, крестьянского коммунизма с эсхатологической идеей прогресса придало проекту Ленина большую убедительную силу, которая привлекла в собираемый советский народ примерно половину старого культурного слоя (интеллигенции, чиновничества, военных и даже буржуазии). Так проект революции стал и большим проектом нациестроительства, национальным проектом и «разбудил» Азию. Там тоже была проблема западничества интеллигенции.

Этот сдвиг в России дался очень непросто. Преодоление старых догм углубило конфликт радикальных течений, в частности меньшевиков. «Национализация» марксизма поразила и старых большевиков-ленинцев. Этот конфликт был разрешен и частично подавлен лишь в начале 30-х годов. Но именно этот синтез позволил России вырваться из ловушки периферийного капитализма и придал революции характер национальной.

Об этом кадет Н.А. Гредескул так писал, споря с авторами «Вех», которые считали русскую революцию интеллигентской: «Нет, русское освободительное движение в такой мере было “народным” и даже “всенародным”, что большего в этом отношении и желать не приходится. Оно “проникло” всюду, до последней крестьянской избы, и оно “захватило” всех, решительно всех в России – все его пережили, каждый по-своему, но все с огромной силой. Оно действительно прошло “ураганом”, или, если угодно, “землетрясением” через весь организм России. Наше освободительное движение есть поэтому не что иное, как колоссальная реакция всего народного организма на создавшееся для России труднейшее и опаснейшее историческое положение» [11].

Ленин представлял российское общество как большую систему, и главные общности – тоже как системы, а не как монолиты. Он так выразил позицию мелкобуржуазной части крестьянства: «Россия так исключительно велика, что различные части ее могли в одно и то же время переживать различные стадии развития.