Дорога в страну четырёх рек

Начавшийся еще утром снегопад усилился к вечеру. Игнатий вышел на станции «Охотный Ряд» и направился к Манежу. Мокрый снег мгновенно облепил его, одетого не по погоде и оставшегося без шапки. В какой-то момент Игнатия стали одолевать сомнения, найдет ли он Жанну в огромном выставочном зале, ведь у него нет даже ее телефона. В раздумьях он остановился напротив Иверской часовни, посмотрел по сторонам. Группа туристов, засыпанных снегом, фотографировалась у нулевого километра. Рядом стояли столы с традиционным ассортиментом сувениров для иностранцев: матрешки, шапки-ушанки, буденовки. Атрибутику то и дело заметало снегом, продавцы недовольно смахивали его.

Потом взгляд Игнатия привлекли двери Иверской часовни, из которых поминутно выходили и входили люди. Игнатий направился туда. Он ни разу не был в часовне, ему стало стыдно, что, как историк, он знал все об этом месте, но так ни разу и не побывал там. Теперь Иверская тянула его к себе словно магнитом, его как будто кто-то туда звал…

Поспешно стряхнув с себя снег, Игнатий вошел внутрь. Ему показалось, что он попал в другой мир. Какой — этого он еще не мог понять, но точно такой, из которого не хотелось уходить. Горели свечи, было тихо и почти безлюдно. За свечным ящиком дремала пожилая женщина.

Игнатия поразил Взгляд. Она смотрела на него, смотрела в самое сердце. Взгляд был добрый и строгий одновременно. Строгий — с укоризной, добрый — и ждущий. Игнатий посмотрел на Владычицу и опустил глаза. Он почти не ходил в церковь, для него христианство было интересно лишь с исторической, научной и эстетической точки зрения. Но сейчас ему стало стыдно перед Ней. Он вспомнил свое недавнее видение, которое почти забыл, вернее, заставил себя забыть. Заставил себя вернуться в привычную колею, откинуть все, как ненужную шелуху, списать на переутомление или нездоровый сон. Он отчетливо помнил ход своих мыслей: долой все наваждения и плоды воображения. И теперь Она упрекала его за то, что он мог не внять тем призывам, которые получил на днях.

— Мои знания ничто, — произнес он, обращаясь к Владычице. •— Что приобрел я, имея все эти знания, что дали они мне? Ничего. Вот я весь пред Тобою, и мне нечего скрывать от Тебя, потому что Ты и так все про меня знаешь. И Тот, Кого Ты держишь на руках, все знает. Прошу Тебя, возьми меня за руку и веди, потому что я не знаю, куда идти и зачем. Я наг, глуп и слеп, несмотря на то, что преподаватель и знаю три языка. Это все теряет свой смысл без Тебя и без Него. Прошу Тебя: не оставь меня в неведении, открой мне Тайну. Я чувствую этот зов, но не иду на него. Прости меня за эта Но я знаю, что уже не смогу уйти от этого зова.

Игнатий посмотрел по сторонам и не слишком умело перекрестился. Затем подошел к иконе и увидел в руках Младенца тот самый Свиток.

— Так вот где еще одна подсказка, вот что это за свиток! — воскликнул Игнатий. В ушах зазвучали слова:

«ВЗЫСКУЮЩИЙ СТРАНЫ ЧЕТЫРЕХ РЕК — ВСТАНЬ И ИДИ».

— Взыскующий Страны четырех рек? — переспросил Игнатий, посмотрев на Лик Пречистой.

В этот момент он ощутил, как его довольно резко толкнули в бок. Неприятный старушечий голос, похожий на треск сухой соломы, раздался почти у самого уха:

— Мужчина! Скока можно стоять? Приложились — проходите, не задерживайте.

— А, что? Простите, — вздрогнул Игнатий.

Голос старушки словно опустил молодого человека с небес на землю. Он развернулся и быстро направился к выходу. Ему срочно надо найти Жанну. Он понимал, что чем быстрее ее найдет, тем будет лучше. Игнатий почти бежал к Манежу, больше не замечая ни ветра, бившего в лицо, ни снега, залеплявшего глаза. Он бежал так, как будто за ним гнались.

Очереди на вход уже не было. Игнатий вбежал в здание.

Он не знал, где искать девушку, и потому просто шел из зала в зал, всматриваясь в картины и пытаясь отгадать, где именно ее работы. Вернисаж был ужасен. На картинах в духе Сальвадора Дали или современных триллеров были изображены различные чудовища. Всякая нечисть чередовалась с ночными пейзажами, полнолунием, воющими волками, летающими тенями и даже совершенно непонятной мазней с названиями типа: «Ужас», «Крик», «Черный всадник», «Молчание любви». Сюрреализм чередовался с грубым авангардом, а картины в духе импрессионизма висели рядом с экспрессионизмом и кубизмом. И все это называлось одним словом — «Мистерика». Игнатий смотрел по сторонам, искал Жанну, вглядывался в холсты и недоумевал, как она может здесь выставляться. Потом он засомневался, что она на самом деле художница, может, она работает здесь организатором или гардеробщицей. Почему он вообразил, что она здесь выставляется?

«Пора уходить отсюда», — уже решил Игнатий, как вдруг увидел Жанну. Она стояла в окружении журналистов и телевизионщиков. Рядом с ней, активно жестикулируя, что-то быстро говорил толстяк с маленькими, хитро бегающими глазками. Он перебивал Жанну, она смущалась и запиналась, видно было, что для нее подобное внимание в тягость.