Дорога в тысячу ли

Сказанное было ложью, но Хансо не видел в этом беды. Если родители этих людей еще не были мертвы, значит, голодали и находились в опасности, скорая их смерть была неизбежной. Им повезло, если их сразу расстреляли, условия на оккупированном коммунистами Севере были ужасными. Нет, он не знал наверняка, живы родители Ёсопа и Кёнхи или нет, и да, он мог бы узнать, если бы захотел рисковать своими людьми, но он не видел в этом смысла. Отыскать мать Сонджи удалось легко — на это ушла всего пара дней. С его точки зрения, для Ёсопа и Кёнхи потерять родителей было разумнее, иначе они из какого-то нелепого чувства долга вернулись бы в Корею вместе с Сонджей и мальчиками. Нет, они должны остаться в Японии. Хансо не позволит сыну уехать в Пхеньян.

Хансо вынул из ящика большую бутылку крепкой соджу.[24] Он открыл ее, передал Ёсопу, затем вышел из сарая, чтобы поговорить с Тамагучи о платеже.

Закончив работу, Сонджа обнаружила, что Хансо ждет ее. Он сидел один в дальнем конце сарая, на большом расстоянии от мальчиков, которые читали. Ёсоп крепко спал. Кёнхи и Чанджин были в большом доме, а Ким грузил мешки с картофелем в холодное хранилище. Хансо первым приветствовал ее взмахом руки. Сонджа остановилась напротив него.

— Тамагучи сказал мне, что хотел бы усыновить твоих сыновей, — сказал Хансо тихо.

— Как это?

— Я сказал ему, что ты никогда не согласишься. Он предложил взять только одного из них. Бедняга! Не волнуйся, он не сможет их забрать.

— Скоро мы поедем в Пхеньян, — сказала она.

— Нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Там все мертвы. Родители Кёнхи. Родственники Ёсопа. Все, кто владел землей. Так случается, когда правительства меняются.

Сонджа села.

— Да, это печально, но ничего не поделать, — добавил Хансо.

Сонджа была прагматичной женщиной, но даже она считала, что Хансо слишком жесток.

— Ты должна думать про обучение Ноа. Я привез ему книги для подготовки к вступительным экзаменам в колледж.

— Но…

— Вы не можете вернуться домой. Вам придется ждать, пока ситуация не стабилизируется.

— У моих мальчиков нет здесь будущего. Если мы теперь не можем вернуться домой, мы сделаем это, когда станет безопаснее. — Ее голос дрогнул, но внутренняя решимость была сильна.

Хансо помолчал.

— Что бы вы ни решили делать позже, время идет, и Ноа должен учиться в университете. Ему двенадцать.

Сонджа думала о школе для Ноа, но не знала, как она будет платить за учебу. У них не хватало денег даже для возвращения домой. Ёсоп и женщины много раз обсуждали это.

— Ноа должен учиться, пока он в этой стране. Корея будет в хаосе еще долго. Кроме того, он отличный ученик, он прекрасно знает японский. Когда он поедет домой, у него будет диплом хорошего японского университета. Сейчас все богатые корейцы отправляют своих детей учиться за границу. Если Ноа поступит в университет, я заплачу за его учебу. И я заплачу за Мосасу…

— Нет, — воскликнула она. — Нет!

Он решил не спорить с ней, потому что она была упрямой. Он знал это. Хансо указал на ящики.

— Я привез мясо и сушеную рыбу. Там еще консервированные фрукты и шоколад из Америки. Я привез то же самое для семьи Тамагучи, так что вам не нужно делиться с ними. Еще там есть ткань. Думаю, всем вам нужна новая одежда. Там ножницы, нитки и иглы, — добавил он, гордясь собой.

Сонджа не знала, что ей теперь делать. Она не хотела быть неблагодарной. Ей было стыдно за свою жизнь, за бессилие.

— Я привез несколько газет. Попросите кого-нибудь прочитать их вам. Вы сами поймете, что не можете сейчас вернуться в Корею. Там вы погубите мальчиков.

Сонджа нахмурилась.

— Ты заставил меня приехать сюда, и теперь пытаешься заставить меня остаться в Японии. Ты говоришь, что так лучше для мальчиков…

— Я привел их на ферму. И я не ошибся.

— Я тебе не доверяю.

— Ты пытаешься причинить мне боль, Сонджа. Это не имеет никакого смысла. — Он покачал головой. — Твой муж хотел, чтобы мальчики ходили в школу. Я хочу того же, Сонджа. Ты и я… мы хорошие друзья, — спокойно сказал он. — Мы всегда будем друзьями. И у нас всегда будет Ноа. — Он подождал, не скажет ли она что-нибудь, но ее лицо оставалось непроницаемым. — И твой зять знает. О Ноа. Это не я сказал ему, он сам понял.

Сонджа закрыла рот руками.

— Тебе не нужно волноваться. Все будет отлично. Если вы хотите вернуться назад в Осаку, Ким все устроит. Отказ от моей помощи эгоистичен. Ты должна дать своим сыновьям шанс. И для этого я тебе нужен.

Прежде чем она успела ответить, в сарай вошел Ким.

— Босс, — сказал он. — Рад видеть вас. Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?

Хансо отказался, и Сонджа поняла, что ничего ему не предложила.

— Итак, ты готов вернуться в Осаку? — спросил Хансо, глядя на Кима.

— Да, — улыбнулся тот.

— Мальчики, — сказал Хансо громко, — как вам книги?

Ким жестом позвал их, и мальчики побежали к нему.

— Ноа, ты хочешь вернуться в школу? — спросил Хансо.

— Да, господин. Но…

— Если ты хочешь в школу, вам нужно вернуться в Осаку.

— А как же ферма? И Корея? — спросил Ноа.