Дорога в…

Дорога виляла и путала нас, но я все равно вел машину больше по памяти, чем по навигатору. И даже Женя пару раз останавливался, каждый раз спрашивая, не заблудились ли мы, но приходилось его успокаивать. Уж дорогу я помнил наизусть и даже с закрытыми глазами провел бы его здесь. Его машина, тойота внедорожник, шла за мной строго на дистанции и не отставала ни на шаг, когда я прибавлял скорости. Хотелось приехать в деревню затемно, но распутица не даст нам это сделать. Придется все же ночевать в машине.

Обедаем не торопясь, руки непривычно сжимают кружку чая и наспех сделанные бутерброды.

— Антон, ты себя хорошо чувствуешь?

Удивленно смотрю на него и улыбаюсь обиженно.

— Ну ты что, всё отлично. Просто непривычно на машине ехать после долгого лежания. Все вокруг меня носятся, как угорелые. Тут не сиди, там не ходи, продует. Окно закрой. Надоело. Я всё же не мальчик.

Тот, усмехнувшись, напомнил:

— Не забывай, что ты, хоть и за пять десятков лет имеешь, а моложе меня выглядишь. Эта кома словно съела у тебя года. Скажи, а этот Славик был тебе дорог?

Почему-то после его слов сразу вспомнился сон. Кивнул и отпил чая.

— Конечно, дорог. Он был моим единственным и верным другом. А почему ты так спросил?

Женя, отведя взгляд, лишь пожал плечами, а потом тихо сказал:

— Ты кричал во сне, когда я как-то рано к тебе пришел. Ты кричал: «Славик, лучше бы ты не был моим другом. Я не прощу тебе этого…» — он, не закончив фразу, сам себя оборвал и сказал уже другим тоном: — Ладно, это твое личное дело. Надо ехать. — и с этими словами он вышел, оставив меня в полном недоумении.

Проехав ещё с четыре часа в полной темноте, выключив фары, мы остановились у заброшенной маленькой часовенки. Собрав хворост и разведя костер, так и сели друг напротив друга. Меня давно мучила одна мысль. Ведь за день до моей комы Женька готовил мне какой-то сюрприз. Почему именно сейчас я об этом вспомнил, не знаю. Но я, усмехнувшись, спросил:

— Жень, а что за сюрприз ты мне тогда готовил?

Он посмотрел на меня недоуменным взглядом и, подкинув пару веточек в костер, тряхнул головой и внезапно улыбнулся.

— А… ты об этом…

Я кивнул, тоже улыбнувшись ему в ответ.

— Ну там особого сюрприза и не было. Весь офис наш знал, что я готовлю. Ты как-то говорил, что хочешь в горы или в Шотландию. Мы все собрались деньгами, и даже наш директор по персоналу смог подкинуть нормальную сумму. Мы тогда купили тебе путевку на Бен-Невис, слышал о горе?

Я кивнул с улыбкой.

— Я мог бы и сам, но времени всегда в обрез было. Родители тоже отправляли…

Он перебил меня.

— Антон, как родители у тебя так умудряются долго жить?

— Не знаю, я только рад. Но, честно говоря, смотрю на них иногда, и кажется, что им до сих пор по сорок. А мама так вообще для меня всегда молодая и красивая. Отец ведь уходил от нас и долгое время мы жили без него. Как вернулся, я и не помню, хотя, помню… тяжелые были времена, Жень. Не хочу об этом говорить.

Все воспоминания навалились словно свежий снег. Я помнил в тот день, день возвращения отца, плач мамы. Она меня выгнала в комнату и закрыла там. Я кидался на отца, пытаясь защитить свою мать, но все было тщетно. Он отмахивался от меня тогда, как от щенка. Хоть ему и было далеко за пятьдесят. Выглядел он и сейчас таким же, лишь седины прибавилось. Но я словно сейчас слышал за стенкой их голоса:

— Ками, ты должна отказаться от него. У тебя есть новое будущее, и я встану перед всем светом, чтобы доказать, что ты действовала из материнских чувств. Ты очеловечилась из-за малыша.

Но моя мать тогда закричала:

— Он моя плоть и кровь, Суми, ты о чем говоришь? Он мой сын!!! И я никогда от него не откажусь. А ты зачем пришел? Жили без тебя и ещё столько же проживем. А ты, если его считаешь не своим ребенком, то уходи. Просто уходи, Суми. Иначе ты навлечешь на себя гнев твоих родителей.

Вот именно сейчас, глядя в отблески пламени костра, я понял, что меня смущало все эти года. Почему она говорила ему обо мне в таком тоне? Почему она выслушала его и дала ему выговориться. Память снова вернулась в тот день.

— Ками, ты же знаешь, почему я ушел. Вы остались живы, иначе мы могли потерять намного больше, чем просто ребенка. Мы могли потерять наши души…

Да, именно, именно так сказал тогда он, и мать не сказала ему ни слова против. Почему?! Об этом я их спрошу позже. Взгляд зацепился за внимательно следящего мной Евгения. В пламени костра его лицо стало казаться хищным и каким-то чужим, словно я не знал его почти двадцать лет. И словно не он был моей правой рукой в бизнесе. Он знал, что бизнес, который я веду, распространяется и на нашу фирму, но что я являюсь собственником, не знал. Просто знал, что я имею небольшой доход. Фирма была записана на вымышленное лицо, конечно, физически этот человек существовал, но, написав дарственную и доверительные грамоты, исчез из поля зрения.

Вопрос Женьки вывел меня из сонного состояния, и я, с трудом переведя на него после пламени костра взгляд, переспросил:

— Что? Прости.

Тот, странно посмотрев на меня, всё же задал вопрос вновь: