Дорога в…

— Мы, демоны, по облику и подобию своему рождаемся в людях, что вызываем сюда сами. Чтобы возродиться. Ты мой выбранный. Я тебя заприметил ещё в самом рождении, ты, наверное, уже и не помнишь меня. Но я выбрал тебя, отец говорил мне, что зря. Но твоя мать разрешила. Твой отец ещё не прошел тогда перерождения. А мать прошла раньше него. Но ведь у них всё наладилось даже лучше прежнего, хотя она и переспала со смертным. Но ты ведь наполовину всё равно сможешь быть демоном. — он говорил, тараторил что-то дальше. А у меня каша в голове становилась лишь гуще и густела всё больше и больше.

— Стоп, не верю. Я вообще ничего не понимаю, хоть убей.

Он вдруг замолк и спросил:

— Ты не понимаешь?

Мотаю согласно головой.

— Может, рано тебе ещё, конечно, но я не могу терпеть больше. Рядом с тобой всякие типы ошиваются, и я ревную тебя. Саная не зря тогда меня сторожила, чтобы я тебя не отпускал.

С окна спрыгнула огромная кошка и вдруг человечьим голосом прошипела:

— Да просто бери его и всё, его родителей беру на себя.

Тот, опешив, посмотрел на меня и вдруг кивнул ей.

— Ты ведь простишь меня, да?

Чувствуя подвох, зло цежу:

— Даже не подходи. Я… я… — слов не могу найти, как кошка, запрыгнув на мою постель, шипит мне в лицо:

— Подохнет наш Князь как собака, что с вами идет. Подохнет, как есть!!! И уж поверь нам, его слугам, мы не простим тебе этого. Прими его и после иди куда хошь. Я могу тебе даже все воспоминания стереть, понял?

Мотаю головой.

— Сама принимай, если тебе это надо!!! Отпустите меня. — выскакиваю из кровати, несусь к открытому окну и буквально выпадаю из него на улицу. Сзади слышится недовольный голос Селима.

— А что не через дверь-то вышел? Я б не тронул тебя. Саная, иди уже куда-нибудь. Видишь, что натворила. Ты вот всегда так, сунешься так, что потом хоть в огонь после тебя идти.

Кошка, фыркнув, выскочила следом за мной и, посмотрев мне в глаза, прошипела:

— Ты бы хоть прикрылся, паря? Чё эт тут мудями своими мотаешь? Я ведь могу и поиграться ими.

Испуганно прикрыл свои чресла ладонями и отошел на шаг назад. Кошка, вдруг мяукнув, повела ухом и прыгнула, скрывшись полностью, в кусты.

— Да не беги ты от меня. Здря, между прочим, здря. Скоро темнеть начнет, и… лучше входи. Скоро твои родители придут. Раз уж мне не веришь. А здесь будет опасно находиться. Ты ведь пока даже не нечисть, хотя, впрочем, как и я. — Селин посмотрел на меня из окна долгим взглядом, и я, обреченно вздохнув, пошел в такой знакомый дом.

Я, наверное, сошел с ума окончательно. Сел на кровать и, увидев свои старые вещи, что когда-то дал мне Вергус, отец этого удалого сына, начал поспешно натягивать их. Сам Селин уже ушел из комнаты, едва увидел, что я стесняюсь его. Оставшись в одиночестве начал шептать сам себе:

— Проснись, проснись, Тоха!!! Скорее же. Сейчас сюда пригонят родителей, а во сне ты ведь знаешь, что возможно всё!!! И я точно тронусь умом! Я не смогу потом поверить, что это всё было сном, не смооогууу… — ткнул больно пальцами по вискам и замычал что есть силы утробным голосом.

Где-то вдали послышался знакомый голос Женьки, и я замычал ещё громче.

— Тох, ну жив, слава богам, что жив. Болит голова?

Медленно поднимаю руки и касаюсь его лица, хрипло, с трудом выговариваю:

— Жень, тот сон, он опять пришел. Я, кажется, схожу с ума. Помоги мне… не могу больше… какие-то демоны, Князь. Селин ещё этот и Саная, кошка говорящая. — реву в голос, отворачиваясь от его жалостливого взгляда. — Они начали теперь приплетать ещё и моих родителей. Я не смогу, не смогу понимаешь? У меня тогда ничего не останется своего. Не покидай меня… прошу. Я остался совсем один.

Он быстро кивает и ложится рядом со мной, обняв меня крепко. На какой-то миг успокаиваюсь, чувствуя его защиту. Он шепчет мне в висок, целуя:

— Ты никогда не останешься один, я буду всегда рядом. Так долго, что ты сам меня погонишь от себя.

Мотаю головой. Захлебываюсь в его поцелуе, не замечая, что начал ему отвечать. Стон вырывается жалобный и такой возбуждающий. Теряю голову от поцелуя, глубокого и такого нежного. Его руки жадно гладят мое тело: грудь, пах, который онемел и требовал ласки или грубости. Я был готов сейчас к чему угодно, лишь бы только с кем-то рядом. Женька стянул с меня тесные джинсы и прошептал едва слышно:

— Я не хочу… вот так… прости… я и без секса буду рядом с тобой.

Но я притянул его лицо к себе и сам несмело попробовал поцеловать его. Он перехватил жадно инициативу и лег на меня всем телом.

— Ты только скажи, и я остановлюсь… — шептал он мне, покрывая тело поцелуями.

Рубашка была уже скинута и валялась на полу бесформенной кучей. Мне было все равно, где мы, мне хотелось сейчас лишь одного: чтобы меня грубо взяли. Хотелось пореветь громко в голос, и когда он вошел в меня, смазав, видимо, давно приготовленным кремом или смазкой, я, лишь вздрогнув, сам подался ему навстречу. Он, охнув, почти тотчас кончил и замер, покрываясь краской стыда.

— Прости… прости… господи, стыдно-то как!!!