Дорога, ведущая вдаль

      Практически в самом конце рабочего дня в ординаторскую влетели двое мальчишек с множеством пакетов в руках. Таня поразилась их разности. Старший — с белой кудрявой шевелюрой, невероятно белокожий и в очках, очень худенький, но достаточно высокий, а второй, помладше — тёмно-русый, крепкий, с серо-зелёными глазами и шикарными длинными ресницами.

— Дядя Вова, а папа где? — спросил старший.

— Во-первых, вы с тётей Таней не поздоровались.

Тут же оба одновременно повернулись к Татьяне и сказали своё «здравствуйте». Причём старший засмущался и покраснел.

— Поздоровались, молодцы. Руками ничего попрошу не трогать и носы любопытные никуда не совать. Ясно?       В ответ оба закивали головами.

— Мама где?

— Ползёт. Настька раскапризничалась и всю дорогу ехала у неё на руках, — сказал старший.

— Она даже спала у неё на плече, но с такими толстыми щеками подушка не нужна, — это добавил младший.

— Татьяна, смотри, чтобы эти богатыри никуда не лезли и микроскопы не трогали. Пойду маму встречу.

Настьку Семёныч внёс на руках, а Оксана, вошедшая следом, выглядела жутко замученной. Татьяна налила ей чай.

— Ну, вот и познакомились, — произнесла Оксана. — Так устала! Жарко, Настасья на руках, ногами она ходить не желает, а девушка у нас восемнадцать кило весит. У меня мальчишки такими не были. Форма вся, что на рост подходит, велика по ширине. Олежа тонкий. Только Сашеньке всё сразу купили.

— Как вы справляетесь с тремя? — искренне спросила Таня.

— Свой будет, узнаешь. Они мне в радость, не в тягость. Была б моя воля, я бы ещё родила. Дети — это счастье.

Часть 12

 — Вов, только не сердись, пожалуйста.

— Ксю, я сержусь? Ну конечно, всё время сержусь. Ну, ты что, родная? Что за напраслина на собственного мужа?

— Вов, мама не звонила всё это время, я поехала к ним на квартиру. Я волновалась, переживала, понимаешь?

— Понимаю, и что там?

— Там пусто. Они продали квартиру. Ремонт идёт. Рабочие о бывших хозяевах ничего не знают. Узнала телефон нынешних владельцев, позвонила — сказали, что купили и обсуждать ни с кем свою покупку не намерены. Вот и всё.

В глазах Оксаны стояли слёзы.

— Ты ей звонить пыталась?

— У неё другой номер. Я его не знаю. Она мне не сообщила. Написала на электронную почту. Пришёл ответ: «Ты девочка взрослая — в заботе матери не нуждаешься. Живи своей жизнью». Что ты молчишь, Вова?

— Ксю, тебе не понравится то, что я скажу.

— Говори.

— Баба с возу — кобыле легче.

— Добрый ты.

— А что ты хотела? Ксю, я обязан её любить? Так я не могу за её отношение к тебе. Понимаешь? Тебе крупно повезло, что она тебя Марие Юрьевне отдала. Что сама не воспитывала. Забудь. Пожелай ей добра и забудь, как страшный сон. Бабушке сказала?

 — Да. Она так ругалась. Говорит, что мать моя могла напоследок хоть подарок мне сделать. Мне не нужен подарок, Вова. Я маму потеряла.

— Ты её не имела никогда. Она тебя только лишь родила. Ксю, посмотри, как ты к детям относишься, и как она к тебе. Небо и земля. Ты мать настоящая. Именно такая, какую я для своих детей хотел.

— Правда?

— Не сомневайся даже.

— Вов, а может, ещё родим?

— Тебе мало?

— Я ещё хочу девочку.

— По закону подлости получится мальчик.

— Пусть. Мы же мальчика тоже любить будем.

Володя видел, как она успокаивается, как оттаивает её душа прямо здесь, на глазах. Ему было её безумно жалко. Она так хотела любви родителей, но этой мечте не суждено было сбыться. Наверное, вся любовь сконцентрировалась в ней самой. Она умела любить. Величайший дар, которым она обладала в полной мере.

 Они долго сидели на кухне вдвоём после того, как уложили малышей спать. Говорили, строили планы. Никто не знал, как оно сложится в дальнейшем, но то, что впереди было точно — вместе.

— Вов, я вот про Таню вашу думаю.

— Всё ещё ревнуешь?

— Нет, ну, самую малость. Ты ей нравишься, я вижу. Я про другое думаю. Как она решилась рожать одна.

— А что оставалось? Не убивать же его, когда он уже был.

— Этот мужчина её обманул?

— Я не знаю. Ксю, я никогда не спрашивал.

— Вов, она для тебя просто сотрудница, да?

— Давай поставим все точки над «И». Она моя коллега и мой друг. Понимаешь, не подруга, не любимая женщина, а друг, как Семёныч. У нас работа командная. Мы должны доверять друг другу.

— Я поняла, Вова. Я больше не буду, я тебе верю.

— Я люблю тебя. Если бы только знала, насколько люблю.

Он посадил её на колени и целовал долго, затем так в обнимку и ушли в спальню.

Не спалось, всё ещё прижимая к себе любимую женщину, уснувшую у него на плече, думал. Её спокойствие ему дороже всего. Но пугает-то именно неизвестность, а значит, надо всё расставить по местам.