Дорога, ведущая вдаль

— Надо, а Ванька растёт, без меня. Непорядок.

— Смешной ты. Сын давай решать проблемы по мере их поступления. И первоочередная проблема у нас — это твоя мать. Вот проводим мы её в её Америку, и будем думать — и про Таню, и про Ванечку. А пока пойдём домой собираться.

Дома их ждал ужин, приготовленный Марией Юрьевной вместе с Леной. Мальчишки сообщили, что картошку с морковкой чистили сами.

Часть 32

Володя проснулся от головной боли. Полное чувство, что мозг взорвался. Полежал с закрытыми глазами, потом открыл, сжал и разжал кулаки, пошевелил ногами, вроде всё работает. Значит, просто спазм с такими гнусными ощущениями. Затошнило. Подумал, что надо встать и принять таблетки, причём сделать всё максимально тихо, чтобы не разбудить никого. За окном темень. Фонари на ночь во дворах отключают.

Оксана спала, волосы разметались по подушке, а рядом с ней дочка. Когда она залезла к ним в кровать? Он не помнил, как она оказалась у них, крепко спал.

Потихонечку поднялся, сел, посидел немного. Голова всё так же болела, в висках стучало. Обошёл кровать, взял осторожненько Настёну на руки и перенёс на её тахту. Положил, укрыл одеялом, поцеловал, дал в руки мишку. Девочка повернулась на бочок, и, прижав мягкую игрушку, засопела.

Володя прислушался к тишине. Всё спокойно. Натянул джинсы на всякий случай: неудобно, если почти голый столкнётся с Марией Юрьевной.

 Вышел на кухню, закрыл за собой плотно дверь. Не включая свет, открыл дверцу шкафчика и достал лекарства. Так же на ощупь выдавил пару таблеток и включил воду.

— И что тебе не спится? — услышал голос Лены.

— А тебе?

— У меня сбились биологические часы, разница во времени большая. Что пьёшь?

— Таблетки, голова болит. Я закурю с твоего позволения?

— Кури. Я давно отвыкла от курильщиков в доме, но что ты без этого не можешь, ещё помню. Свет включи, всё равно двери закрыл. Я хоть чайник поставлю.

— Да я сам.

Он включил свет. Она внимательно разглядывала его голый торс.

— Ты похудел и шрамы. Что за операция? Лапаротомия?

— Да, ещё одна производственная травма.

— Везёт тебе на травмы.

— Ну, что теперь, главное, что всё проходит.

— Только таблетки пьёшь ночами. Наркотики?

— Нет, что ты. Кто бы меня допустил до работы, если бы я наркотики принимал.

— Даня говорит, что ты защитился.

— Да, не так давно, но уже получил подтверждение.

— На кафедру не хочешь идти работать?

— Я работаю почасовиком. Ты знаешь, я практик, я не люблю всю эту преподавательскую деятельность. Вот и чай подоспел, тебе покрепче? Или пожиже?

— Не крепкий, я давно крепкий не пью, он портит кожу. Так на скольких ставках ты работаешь?

— На трёх. А что тебя это вдруг забеспокоило?

— А жена?

— На ставку. Но у них частное предприятие, там оплата несколько иная. А ты как работаешь?

— Никак, я не смогла подтвердить диплом врача. Лаборанткой в университете пристроил муж. А так сейчас дома, ребёнок маленький. Правда, мама помогает. Вова, мы можем говорить нормально, можем общаться.

— Нет, Лена, не можем.

— Ты злишься на меня?

— Нет. Видишь ли, ты для меня давно не существуешь. Ты больше ничего не определяешь в моей жизни. И я счастлив без тебя. Наверно, я должен быть тебе за это благодарен, но быть тебе благодарным я тоже не могу. Ты виновна в смерти моей мамы. Не говори ничего, не оправдывайся. Потому что всё остальное я тебе давно простил.

— Если бы ты не был таким упрямым! Она умерла мгновенно, инфаркт, острый инфаркт! Ты должен понять.

— Не кричи, все спят. Три дня никто не знал о её смерти.

— Ещё припомни, что я тебя бросила и увезла сына.

— Это ты сказала, не я. Значит, понимаешь.

— Вова, я хотела для сына лучшей жизни. Я хотела дать ему свободу, иное состояние души. Иное воспитание. Я как лучше хотела. И нечего меня обвинять.

— Дала?

— Старалась.

— Потому он вернулся.

— По живому режешь.

— А я все эти годы не мог понять, как ты возомнила себя Господом Богом и спокойно убивала, проходя мимо. А всё просто — ты знала, как лучше. Только кому?

— И как с тобой после этого разговаривать?

— Так я тебе и говорю, что нам с тобой не о чём разговаривать.

— О сыне, Вова. О сыне! Упрямство всегда было главным в твоём характере. Перестань быть эгоистом и пойми.

— Я эгоист? Чем? Тем, что стою перед тобой на своих ногах? Тем, что выжил и выкарабкался, несмотря на твои мечты и прогнозы? Тем, что защитился? Тем, что люблю и любим? Тем, что состоялся как личность? Тем, что мой сын ко мне тянется? Настолько, что сомнительное американское счастье на простые будни с родным отцом променял?

— Что ты всё переворачиваешь, так будто я монстр какой.

— Зачем ты приехала?

— Забрать Даню домой.

— Он дома. Несмотря на все твои старания.

— Как же ты изменился. Неужели та авария и травма на тебя так повлияли?

— Нет, Лена, не авария и не травма. Я выжил и восстановился почти полностью. На меня повлияла ты. Я наконец прозрел и понял, какая ты на самом деле. Но это хорошо, я научился ценить хорошее. Я научился видеть людей. И выбирать друзей.

— И жену?

— И жену.