Дорога, ведущая вдаль

Пока доехал до места, чуть не уснул. Сказывалась усталость. Вся эта домашняя нервотрёпка, связанная с приездом Лены. Беспокойство по поводу Дани. Самое интересное, что при всём своём неприятии отношений сына с Таней, он сейчас рад был этим отношениям. Ведь если бы выбор у сына был только между отцом и матерью, то неизвестно, кто бы перевесил, с кем остался бы Даня, а Танечка играла ему на руку. Танечку Даня любил, вне зависимости от того, правильная ли это была любовь.

Пару раз уже на трассе Володя ловил себя на полном отключении сознания и погружения в нирвану, на том, что чуть не съехал в кювет. Останавливался, переводил дух. Постарался взять себя в руки, а через пару километров увидел свет прожекторов, освещавших место происшествия.

Вот там сон пропал от слова «совсем».

 Труп женщины со связанными за спиной руками был без лица. И если первоначально можно было думать о том, что лицо уничтожено дикими животными, о присутствии которых, говорили пятна крови на снегу и следы лап, похожие на собачьи, то срезанные подушечки пальцев это не объясняли никак.

Речь шла об очень жестоком убийстве.

Пока составили описание, пока сфотографировали, пока измерили ректальную температуру в динамике, прошло около двух часов. Володя чувствовал, как холод пронизывает всё тело. Сейчас бы в бюро, да чайку горячего хлебнуть.

А ещё обратно ехать, и опять за рулём.

 В город добрался почти в девять. Продрог окончательно, даже подумал, что сам уже остывает. Решил заскочить в аптеку, купить что-то от простуды. А то перед самым Новым годом осталось только заболеть.

В аптеке было людно несмотря на раннее утреннее время. К окошку провизора стояла очередь, человек так из пяти. А возглавляла очередь бабулька-божий одуванчик с трясущимися руками. Симптом паркинсонизма был налицо.

— Что ж вы мне так много лекарств даёте? — спрашивала бабулька. — Что, в стационаре бесплатно ничего не положено? Систем у них нет, что ли?

— Вы в стационар или дневной стационар?

— Да разница какая? Дневной, ночной? Дневной, кто кошку кормить будет?

 И опять причитала по поводу стоимости лекарств.

Меж тем люди в аптеку заходили, провизор работала одна, а бабулька всё стояла у окошка. Народ возмущался, просил ускорить процесс.

Второе окошко открыли минут через пятнадцать, весь народ хлынул туда. А Володя остался за бабушкой. Наконец все её бутылки и ампулы сложили в один пакет, а системы и шприцы — в другой.

 — Разрешите вам помочь, — он заметил большую сумку на колёсиках, в которую и надо было всё покупки опустить.

— Да, милок, вот сюда, чтобы я не наклонялась.

Он открыл сумку, в которой уже лежали какие-то вещи.

— Там ничего твёрдого нет? Чтобы на кочке ампулы не раскололись? — спросил он у бабульки.

— Как нет? Есть, у меня там топор.

Володя наклонился и действительно увидел завёрнутый в тряпицу, небольшой топорик.

— Зачем вам топор? — сквозь смех обратился он к бабушке. Все люди в аптеке просто ухахатывались.

— Для самообороны, — ответила бабушка, — люди, милок, разные бывают. Вдруг полезет кто?

Он сложил все ей в сумку, купил растворимые порошки от простуды. Довёз бабушку до её дома.

На душе было мерзко. Топор для самообороны в руках божьего одуванчика вызывал внутренний ужас.

Куда катится мир?

***

      Весь день он посвятил трупу без лица. Её личность ещё предстояло устанавливать. Но перед ним была молодая, тридцати — тридцатипятилетняя женщина, несколько раз рожавшая.

Она не злоупотребляла алкоголем и даже не курила. Не занималась тяжёлой физической работой и следила за собой.

Как оказалась она там, где её нашли? Вопросы, одни вопросы. Умерла-то она в лесополосе, от кровопотери. Страшная смерть. Её наверняка ищут. Только найдут ли? А если она приезжая?

Продолжить исследование предстояло завтра.

Собрался и поехал домой. Один поехал, Ксюша с Даней ушли много раньше. Сегодня последний день присутствия Лены в их доме, и она улетает. Он так и не говорил с ней больше. А она вдруг замолчала и замкнулась в последние дни.

Трудная неделя выдалась, для всех трудная.

***

       Около подъезда его встречала Лена.

— Вова, погоди, я тут жду тебя.

— На морозе? Зачем? Пойдём в квартиру.

— Нет, я сказать тебе должна, здесь и сейчас. А то я ведь уезжаю завтра. Не вернусь уже сюда больше.

— Знаю, что уезжаешь.

— Вова, выслушай меня, пожалуйста. Это важно, для меня очень важно.

— Говори.

— Прости меня за всё.

— Да я давно простил. В дом пойдём.

— Я с Мариной встречалась, поговорили, поспорили, поругались. Я поняла, Вова. Понимаешь? Поняла!

— Насчёт Марины?

— Да причём здесь Марина! Вова, я насчёт себя поняла. Я такая дура. Господи, если бы кто-нибудь только знал, какая я дура!

— Ты плачешь, что ли?

— Не перебивай. Я должна сказать, чтобы ты знал. Мне важно, ты даже не представляешь, как важно, чтобы ты знал, и чтобы простил меня. Я люблю тебя, Вова. Ну что ты смеёшься? Да не смешно это! Я жизнь загубила. Свою в первую очередь. Что же я наделала? Я же считала, что всё просто. Я такая эгоистка.

— Вот тут ты права.

— Не любишь больше?

— Нет. Но и зла на тебя не держу.

— Как же мне жить дальше?