Дорога ветров

— Ты любишь ее. — Мириамель была обрадована и немного удивлена. Странно было думать, что настолько сильная любовь может гореть в сердце такого старого знакомого, как герцог, и еще удивительнее, что бабушка Гутрун может вызывать подобные чувства.

— Конечно, я люблю ее, — сказал он, нахмурившись, — и больше того, принцесса. Она часть меня, моя Гутрун, — долгие годы мы росли вместе, переплетаясь, как два старых дерева. — Он засмеялся и покачал головой. — Я всегда знал это. С того самого момента, как я впервые увидел ее, когда она несла омелу с кладбища кораблей в Сотфенгселе… Ах, она была такая красивая! У нее были самые яркие глаза из всех, какие я когда-либо видел. Просто как в сказке.

Мириамель вздохнула:

— Я надеюсь, что когда-нибудь кто-то почувствует что-то похожее и ко мне.

— Почувствует, девочка моя, непременно почувствует. — Изгримнур снова улыбнулся. — А когда вы поженитесь, если только тебе повезет выйти замуж за кого надо, ты поймешь, что я имел в виду. Он будет частью тебя, как для меня моя Гутрун. — Он начертал древо. — Мне не годятся все эти южноземельные глупости, когда вдовы и вдовцы снова женятся и выходят замуж. Как может кто-то сравниться с нею? — Он замолчал, обдумывая безбожную тупость заключения повторного брака.

Мириамель тоже молча размышляла. Найдет ли она когда-нибудь такого мужа? Она вспомнила Фенгбальда, за которого некогда собирался выдать ее отец, и содрогнулась. Отвратительный чванливый оборотень! Странно было думать, что именно Элиас пытался выдать ее замуж за нелюбимого, когда сам он так любил Илиссу, что с часа ее смерти был похож на человека, заблудившегося в лесу.

Но может быть, он пытался уберечь меня от этого страшного одиночества, думала она. Может быть, он решил, что благословением было бы никогда не любить так и никогда не узнать такой потери? Сердце надрывалось смотреть, как он тоскует без нее…

И вдруг, с чудовищной внезапностью вспышки молнии, Мириамель поняла, что терзало ее с тех самых пор, как Кадрах рассказал ей свою историю. Все это лежало перед ней и было ясно — так ясно! Как если бы она ощупывала темную комнату, а потом вдруг окно распахнулось, впустив свет и сделав дневными и понятными все странные фигуры, которых она пугалась в темноте.

— Ой! — сказала Мириамель, задыхаясь. — Ой, ой, отец!

Она ошеломила Изгримнура, разразившись слезами. Герцог изо всех сил пытался успокоить ее, но она не могла остановиться, не могла и объяснить, почему плачет, сказав только, что слова Изгримнура напомнили ей о смерти матери. Это была жестокая полуправда, хотя принцесса не хотела быть жестокой; когда она уползла от костра, взволнованный герцог остался винить себя в ее огорчении.

Все еще тихо всхлипывая, принцесса завернулась в плащ и улеглась, чтобы немного подумать, глядя на звезды. Внезапно оказалось, что ей нужно обдумать очень многое. Ничего существенного не изменилось, и в то же время все вокруг стало другим.

Прежде чем уснуть, она плакала еще несколько раз.

Утром прошел снегопад, недостаточно сильный, чтобы замедлить ход лошадей, но заставивший Мириамель весь день дрожать от холода. Вялый Стефлод казался потоком расплавленного свинца, снег вился над ним, и возникало ощущение, что на другом берегу реки поля гораздо темнее. Мириамель подумала, что Стефлод притягивает снег, как магнитный камень в кузнице Рубена Медведя притягивал куски железа.

Дорога медленно поднималась, так что к концу дня, когда свет уже начал меркнуть и холодные сумерки спустились на землю, они обнаружили, что взбираются на череду мелких холмов. Деревья были так же редки, как и в Озерных Тритингах, а резкий и сырой ветер хлестал по щекам, но некоторая смена декораций приносила облегчение.

Этим вечером они забрались высоко в холмы, прежде чем разбить лагерь. Наутро пальцы и носы покраснели и болели — маленький отряд засиделся у костра дольше, чем обычно. Даже Камарис с очевидной неохотой влез в седло.

Снега становилось все меньше, и в конце концов он исчез совсем. К полудню из-за туч появилось солнце. Когда они достигли вершины холмов, тучи вернулись, на этот раз принеся с собой холодный мелкий дождь.

— Принцесса! — закричал Изгримнур. — Ты только посмотри!

Он проехал немного вперед, высматривая возможные препятствия на пути вниз по склону: легкий подъем не гарантировал такого же простого спуска, а герцог не хотел никаких неожиданностей в незнакомой местности. Наполовину испуганная, наполовину оживленная, Мириамель пришпорила лошадь. Тиамак в седле перед ней наклонился вперед, пытаясь понять, что увидел герцог. Изгримнур стоял у места разрыва редкой линии деревьев и смотрел в промежуток между стволами.

— Глядите!